Сигареты. Хэрри Мэтью

не могу его друзей, – Фиби спросила:

      – Вроде Джека Макьюэна? – С кем Оуэн не так давно ужинал.

      Обычно замечания его она сносила кротко. Потому Оуэн и удивился через некоторое время ничем не прикрытой холодности с ее стороны. Он понимал, что иногда беседовал с нею откровенно: неужто она не гордится широтою своих взглядов? Ее прохладность его не обескуражила, а скорее лишь укрепила в роли ответственного, непонятого родителя.

      Его верность этой роли укрепило еще и нечто поувлекательнее. За лето Фиби постепенно поддалась тому, что он сперва считал скверным настроением, затем – психологическим состоянием и, наконец, гораздо позже, – недугом. Состояние проявляло себя медленно и неуклонно симптомами утомляемости, нездоровой эмоциональности и депрессии. За следующие осень и зиму два хороших врача заверили Оуэна, что Фиби страдает от разновидности неврастении. Под воздействием его собственной страстной убежденности они сочли источником всех ее невзгод неупорядоченную жизнь, какую она вела.

      Сколько б ни было ребенку лет, его здоровье остается первейшей заботой родителя. Оуэн подобрал Фиби лучших врачей, каким только мог доверять. Во всем прочем держался в тени, оставляя за собой право оберегать дочь от главнейшей причины ее расстройства – ее беспутной жизни. Опасаясь упрямой независимости Фиби, он ждал возможности вмешаться. Одна такая возникла под конец декабря. От хронической бессонницы Фиби чувствовала себя изможденной. Ее сопротивляемость инфекциям оказалась подорвана. Когда она заразилась гриппом, тот перерос в бронхит, затем в плеврит. Пришлось перестать позировать; у нее закончились деньги. Узнав об одном только этом от ее психиатра, Оуэн позвонил Фиби и приехал ее навестить.

      В студии у нее царил беспорядок; сама она ему соответствовала – хрупкий, бледный изгой. Оуэн приготовил ей чаю, немного поболтал, затем предложил возобновить выплаты из доверительного фонда, который учредил годом раньше. Средства «все там же, ждут ее».

      Фиби заплакала. Плакала она, как шестилетка, – долгими яростными всхлипами.

      – Я правда на нуле. Я думала, ты махнул на меня рукой.

      – Чепуха какая.

      – Ты очень жесткий был. Прошлой весной я чувствовала такую близость с тобой, в прошлом июне – кажется, целую вечность назад.

      – Я о тебе беспокоился, вот и все.

      – Мне так ужасно. Иногда такое чувство, будто я умираю.

      – Ты себя не бережешь.

      – Берегу. Хожу к врачам и пью все таблетки, а они вообще не помогают – надолго, во всяком случае.

      – Скажи мне одну вещь. Ты все еще принимаешь препараты? – Фиби скептически взглянула на него. – Ты можешь мне честно пообещать, что перестанешь их принимать?

      – Это тебе у доктора Строба нужно спросить. Он каждую неделю на мне что-нибудь новое пробует.

      – Я не о тех препаратах – марихуана, амфетамины, кокаин?

      – Я, по-твоему, спятила? В смысле, мне для этого нужно было б рехнуться – с тем, как я себя