Время любить. Лиз Бехмоарас

по сторонам, отправлялась домой. Она не решалась признаться себе, что приходит сюда только затем, чтобы увидеть Исмаила.

      Столкнулась она с ним на выходе из университетского дворика, в пятницу, после занятий. Сердце ее заколотилось как бешеное, но она лишь слегка кивнула ему и уже собиралась пройти мимо, как юноша со смехом преградил ей путь.

      – Куда это вы так торопитесь, юная госпожа?

      Не дожидаясь ответа, он помахал книгой, которую держал в руках: сейчас он отдаст ее приятелю и будет свободен.

      – Смотри никуда не уходи! – крикнул он уже на бегу.

      «Что он себе думает? – подумала Фрида. – Я что, игрушка? С какой стати я должна его тут ждать? Сколько еще?»

      И осталась ждать.

      Исмаил вернулся и, слегка приобняв ее, спросил, найдется ли у нее время для бедолаги, с утра до вечера сгорающего на работе?

      – Мне нужно в Каракёй, на пристань, чтобы успеть на паром до Кадыкёя в полшестого, – ответила Фрида.

      Но Исмаил не сдавался.

      – Быстрым шагом успеешь. К тому же погода хорошая! Хочешь, я тебя провожу?

      Фрида молча кивнула. Лишь бы Исмаил не догадался, как колотится ее сердце, не заметил, как глухо звучит ее голос.

      Стоял дивный вечер. Они вышли из главного университетского входа в квартале Беязыт, прошли мимо мечети Сулеймание, мимо Египетского базара, наполнявшего всю округу ароматами специй, и быстро спустились по Мерджан прямо к пристани Каракёй.

      По дороге они болтали о пустяках, а потом Исмаил предложил завтра сходить в кино.

      – К сожалению, не смогу, – вздохнула Фрида. – Я до воскресенья останусь в Мода.

      – Ну вот, а я хотел пригласить тебя погулять в Бейоглу, съесть кюфту или сэндвич с сосиской. Тогда через неделю? – тут же сказал Исмаил.

      – И через неделю не получится. Я каждую пятницу сажусь вечером на паром и на все выходные уезжаю к родителям в Мода. Отец ни за что не разрешит мне остаться!

      Фрида сразу пожалела о своей резкости и попыталась сгладить ее. Они могут сходить в кино на неделе, сказала она, но вот насчет поесть… Ест она только то, что приготовит сама.

      – Мы иудеи и соблюдаем кашрут, – попыталась объяснить Фрида. – Молоко с мясом считаются у нас…

      – Я знаю, что такое кашрут, – перебил ее Исмаил. – Я вырос в еврейском квартале в Измире. Наши соседи были иудеями. Насчет мяса и молока я не понимаю, но свинину они тоже не ели, как мусульмане, и еще чего-то не ели. А с вечера пятницы и по субботам не зажигали огонь. Мы, дети из турецких семей, за несколько курушей[5] разжигали им печи и мангалы, а если нас не звали, то мы сами начинали кричать у них под дверью: «Зажжем огонь!»

      Он пожал плечами.

      – Так значит, ты верующая. Я-то нет. Из уважения к отцу я пару раз ходил в мечеть и держу пост в рамазан. Вот и все.

      Так, за разговором, они дошли до пристани и условились на следующей неделе сходить в кино.

      – Можем как-нибудь поесть симиты[6], если хочешь, – предложила Фрида. – Их мне можно.

      Они

5

Мелкая турецкая монета, имевшая хождение до 2005 года, ¹/100 часть лиры.

6

Симит – традиционный бублик.