Время любить. Лиз Бехмоарас

том, как завтра они пойдут с Исмаилом в кинотеатр, как крепко будет его рука сжимать в темноте ее руку и как его губы будут касаться ее губ.

      Несмотря на все тяготы, в двадцать лет жизнь казалась ей прекрасной.

      Она уже почти заснула, как вдруг дверь открылась, вошла Эмма и села у Фриды в ногах.

      – Я так счастлива, Фридушка. Знаешь, что сказал мне Ференц, уходя?

      – Что больше не сможет жить без маминых штруделей?

      Эмма схватила одну из подушек с кровати и сделала вид, будто хочет кинуть ее в сестру.

      – Он хочет забрать себе Валентино, чтобы спасаться от одиночества?

      Сестра легонько дернула ее за волосы.

      – Перестань! Мне больно! Я догадалась! Трудно было не догадаться! Он сказал, что хочет жениться на тебе.

      – Угадала! Через неделю он придет просить у отца моей руки, – торжественно сообщила Эмма и, наклонившись, расцеловала сестру в щеки.

      «Сейчас у нас обеих время любить», – счастливо подумала Фрида, засыпая.

      Время войне

      Октябрь 1940, Беязыт

      Рано утром 28 октября у самых границ Турции началась война: Италия напала на Грецию в ответ на категорический отказ генерала Метаксаса выполнить условия ультиматума, содержащего притязания Италии на греческие земли.

      В понедельник по дороге на факультет Фрида сразу заметила волнение повсюду: на улицах, в кафе, в лавках.

      На большой мраморной лестнице основного корпуса университета царила тревожная суматоха, мало напоминавшая обычный обмен новостями после выходных. Все сновали с этажа на этаж, от медиков к юристам, от юристов к экономистам и обратно к медикам, все размахивали газетами, громко зачитывали статьи, яростно спорили. И все разделились на оптимистов и пессимистов, лишь немногие остались в стороне. Фрида про себя присоединилась к пессимистам, но решила мысли свои держать при себе и не вступать в споры.

      Третьей была лекция по гистологии, к которой студенты обычно готовились с большим усердием. Почему-то этот предмет всем давался с трудом, и его не любили. А Фрида с удовольствием и слушала лекции, которые профессор, родом, как и Ференц, из Венгрии, вел на французском, и увлеченно занималась на практикумах с микроскопом. Преподаватель уже входил в аудиторию, как вдруг к Фриде подошел Кемаль, еще один еврей на их курсе, и, слегка потянув ее за руку, прошептал на ухо:

      – Можно тебя на минутку?

      Фрида удивилась. Они никогда не были приятелями, Фрида знала только, что он живет где-то рядом с Галатской башней, на улице, где синагога. Сообразительный, но не очень прилежный. Наверное, ему нужен конспект прошлой лекции.

      – Я хотел тебя предупредить кое о чем.

      Кемаль помолчал, затем набрал полные легкие воздуха.

      – Знаешь, этот парень с пятого курса… Исмаил. Который задирает нос до небес на анатомии. В перерывах вас все время видно вместе. Однажды вечером я видел вас в кино. Вы ведь дружите?

      – Да, дружим, – кивнула Фрида и тут же разозлилась на себя. Она что, отчитываться перед этим олухом должна?

      – Я,