Палеотроп забавы. Андрей Морсин

исторический период, поразило Архимеда Ивановича не так сильно, хотя и тут надо иметь знания. Но угадать принцип работы палеотропа! Обычной акселерацией такое не объяснить, разве что ты ребенок индиго и на вершину сицилийского холма как с неба упал. Изобретатель словно сам угодил в периметр своего палеотропа, став частью невероятной истории, транслируемой в реальном времени.

      Глава вторая

      Жертва Забавы

      Да, давно пора было привыкнуть, что невероятное следует с ним рука об руку – таинственная энергия чуда устремилась к малышу Архимеду с того незабываемого утра в Комарово, когда он едва не расстался с жизнью. Любой бы сказал, что такое невозможно, но это случилось, и это было чудо, истинное чудо…

      – Какое чудо? – послышался сбоку голос беглеца.

      – Что? – Забава сглотнул. – А-а, это я своим мыслям…

      Иногда он говорил сам с собой, пел или издавал одному ему понятные звуки – фантазия увлекала в свои миры столь стремительно, что забывал, где находится. Был и курьез: читая на факультативном курсе лекцию по ноосфере, он перешел на птичий язык. Запись, сделанная студентами, за неделю собрала миллион просмотров, превратив его в звезду СПбГУ и освободив от места преподавателя. Но тогда это было кстати – эксперименты требовали всего его времени.

      – Что, сами не ожидали, что ваши штативы работают? – вновь подал голос мальчишка.

      – Нет.

      – Значит, о том, что меня спасли?

      – Увы.

      – А знаете, – подросток потер переносицу костяшкой большого пальца, – хоть и ясно, что тех людей давно нет, но это ужасно – смотреть вот так и не уметь помочь. Ведь ваша «машина времени» позволяет только наблюдать?

      Профессор издал неопределенный звук. О том, чтобы посвящать первого встречного, пусть и вундеркинда, в тайну всей жизни, и речи не было. Но от голоса этого юного дарования, от его манеры изъясняться веяло чем-то зиждительным – созвучным его художественному контуру. «А малец-то с сердцем», – подумал он с удовлетворением, словно нащупал на болоте твердую кочку. И мысль о том, что эти живые глаза уже где-то видел, снова уселась на темя.

      Они миновали груду покрытых мхом и лишайником камней – останки то ли древней ограды, то ли жилища – и выехали на прямую дорогу. По ее сторонам, словно расчесанная гигантской гребенкой, ровными проборами тянулась зелень виноградников. На горизонте, похожие на караван одноногих пришельцев или цепочку застывших торнадо, маячили рядком грибовидные пинии.

      Забава кашлянул, проверяя голос.

      – А почему за вами гнались? Надеюсь, вы не замешаны ни в чем подозрительном, – он машинально взглянул в зеркало заднего вида, – потому что у первого же поста карабинеров… ого, это еще что?!

      Трясясь и вздрагивая в зеркальном прямоугольнике, их на огромной скорости догонял ядовито-желтый фургон. Расстояние стремительно сокращалось, и через считанные секунды машину тряхнуло – фургон протаранил их сзади.

      – Ах ты,