Приговоренные к любви. Шивон Дэвис

девственности девочки, которая мне небезразлична, перед бандой жестоких извращенцев.

      План рискованный, и в итоге нас всех могут убить, если Салерно поймет, что я его провел, но я приму этот риск, если Сьерра сохранит девственность, чтобы отдать ее тому, кого любит. Парню, который ее заслуживает. Никто в этой комнате даже близко не подходит к этой категории.

      – Мы вернулись в детский сад, мальчик? – пыхтит Салерно.

      Я неохотно отрываюсь от губ Сьерры и обжигаю взглядом контролирующего засранца.

      – Я разогреваю свою девушку, – холодно произношу я, подчеркивая, что она моя и что он согласился на то, что больше никто ее не тронет.

      Сьерра замирает у меня на коленях, исходящее от ее тела напряжение кажется осязаемым. Я встречаю взгляд ее изумительных изумрудных глаз, и я потрясен, видя в них откровенное желание. Ее щеки горят, волосы растрепаны, губы опухли от моих поцелуев, и черт бы меня побрал, если это на меня не действует.

      – Хватит валять дурака, – рычит Салерно. – Раздень ее.

      Он ощупывает глазами Сьерру, и мне хочется выдавить их из его глазниц и засунуть ему в глотку.

      Взяв Сьерру за бедра, я ставлю ее на пол и поднимаюсь сам. Притянув ее к себе защитным жестом, говорю:

      – Именно это я и собираюсь сделать.

      Нахально ухмыльнувшись ему, веду ее к лестнице.

      – Какого черта ты делаешь? – кричит Салерно, громко кряхтя.

      Я поворачиваюсь как раз в тот момент, когда он опустошает себя в задницу Бранди.

      Сьерра дрожит, и я инстинктивно прижимаю ее крепче.

      – Иду наверх.

      – Какого хрена, – шипит Салерно, выдергивая член. Из задницы Бранди капает на бедра, и я знаю, что Сьерра это видит, потому что она отчаянно дрожит, прижимаясь ко мне. – Сделка была, что ты позволишь мне смотреть.

      – И ты сможешь смотреть. Или из спален убрали камеры?

      Я вздергиваю бровь, наслаждаясь тем, что одержал верх. Один из первых уроков отца гласил: всегда осторожно выбирай слова, и это был хороший совет.

      Если бы под рукой у Салерно был пистолет, он бы скорее всего меня пристрелил. Но мы заключили сделку. Мы оба дали слово, и он знает, что ничего не может сделать. Он все равно будет смотреть. Просто не так близко и не присутствуя лично, как он полагал.

      – Я бы пристрелил тебя прямо сейчас, мальчик, если бы этим не развязал войну, которую мне не выиграть.

      Он сжимает челюсти и хватает со стола бутылку скотча, свирепо глядя на меня. Потом переводит взгляд на Сьерру, и она храбро выдерживает его.

      – Давайте не будем реагировать слишком бурно, – я умышленно поворачиваюсь так, чтобы он смотрел на ее профиль. Мне не нужно, чтобы он залез ей в голову до того, как план будет полностью исполнен. – Вы все равно получите то, что хотите. Незачем проливать кровь.

      Мы уходим, и он больше ничего не говорит, но всю дорогу до лестницы его пренебрежительный взгляд сверлит мне спину. Один из моих солдат молча следует за нами, чтобы стоять на страже, и занимает позицию перед средней спальней,