Трудно быть немцем. Часть 1. Елена Гвоздева

придуманные конспираторами, должны были обезопасить на случай, если доброхоты из числа обиженных захотят написать доносы. Место жительства так же предполагалось сменить, хотя, затеряться в маленьком городе затея трудная.

      При коммунистах карьерные амбиции писаря не находили отклика в начальственных душах. Несмотря на частую смену начальников паспортного стола, его продолжали держать, всего лишь, писарем. Да, восхищались его феноменальной памятью, покровительственно похлопывали по плечу, даже качали восхищенно головами – но и только. Казалось, жалкий стул писаря прирос к нему навечно.

      Руководство считало, раз писарь не член партии, то и руководить ему не по рангу. Окончательно нервы сдали, когда очередным начальником Канавкина назначили совсем сопляка. Спасала водка.

      "Оперативный работник", – презрительно цедил писарь, опрокидывая на кухне очередной стакан.

      Приказ немедленно эвакуироваться после оформления новых паспортов Канавкин проигнорировал, затихарился в доме, ожидая немцев. Уставшая от пьяного хамства, жена давно уехала к родственникам. Последний год писарь жил бобылём.

      "Ну, теперь пришло моё время, – рассматривая в неплотно прикрытые ставни, входящие в город подразделения фашистов, потирал Канавкин потные ладони. – Немцы, народ точный, оценят мой талант. А за такой подарочек, как списки новых паспортов, тем более".

      Бывший тихий счетовод городского управления по заготовкам зерновых "ЗаготЗерно" неожиданно был назначен оккупационными властями председателем городской Управы. Народ диву давался – тихий невзрачный человек, в залоснившихся нарукавниках, сутуловатый, с тонкими узловатыми пальцами, легко скользившими по счётам, никак не вязался с образом солидного "головы" Управы. И вдруг – такой карьерный взлёт!

      Узнав об этом назначении, Канавкин воодушевился, настал его час.

      В ортс-комендатуре (военные комендатуры нацистов в районных центрах) к писарю проявили вежливый, но вялый интерес. Белобрысый немецкий переводчик, мягкотелый, разленившийся на штабной работе, равнодушно слушал чудаковатого, явно пьющего мужичонку, настойчиво повторявшего:

      – Русиш аусвайс!

      Брезгливо отодвинувшись от сивушного амбрэ, пробурчал:

      – Герр Лёхлер занят. Ви, – ткнул пальцев в писаря, – явиться со списком сюда. Завтра! – махнул рукой. – Я воль? Гут.

      Канавкин разочарованно кивнул. Ничего не оставалось, как явиться завтра.

      "Но ведь не выгнали, а пригласили прийти!" – приободрился предатель.

      Оставленный для подпольной работы, Степан Прибер увидел писаря, выходящего из ортс-комендатуры, с довольным выражением лица и похолодел. Сомнений не оставалось, для чего этот человек остался в городе.

      "Медлить нельзя, – решил Степан, – как узнать, что эта сволочь успела наплести немцам?"

      Тихонько увязавшись следом, Прибер довёл паспортиста до самого дома. Сумерки окутали запущенный садик у дома и палисадник за калиткой. Со стороны улицы окна так и остались,