Символисты и другие. Статьи. Разыскания. Публикации. Александр Лавров

и последовательной апологии христианства, которую Коневской развивал в гимназические годы: в христианском мировоззрении и вероучении он неизменно видел исходный творческий импульс для личностного и общественного совершенствования.[23]

      С осени 1890 г. тринадцатилетний Иван Ореус, получавший первоначальное образование дома, был зачислен в 3-й класс 1-й петербургской гимназии,[24] которую закончил в 1896 г., выказав, как было зафиксировано в его аттестате зрелости, любознательность, «особенно выдающуюся по занятию словесными науками, в которых он приобрел самостоятельным в значительной степени трудом замечательный для его возраста запас знаний».[25] В гимназическую пору уединенный образ жизни, который вел будущий поэт в ранние отроческие годы, восполнился дружескими контактами в среде сверстников-гимназистов. В этот дружеский круг входили Алексей Веселов, Николай Беккер, Сергей Розанов, Алексей Каль – в будущем известный музыковед, братья Билибины – старший, Иван, впоследствии прославленный художник, окончивший 1-ю гимназию в один год с Коневским, и младший, Александр, окончивший ее двумя годами позднее, – наиболее близкий друг Коневского и в университетские годы. На почве этих связей возник неформальный кружок гимназистов, объединявшийся вокруг Ф. А. Лютера, преподавателя древних языков в 1-й гимназии, оказавшего на формирование личности Коневского существенное влияние (ему поэт посвятил четыре стихотворения). Видимо, и Лютер выделял из общей среды пытливого и начитанного гимназиста (Коневской зафиксировал 29 октября 1893 г. – уже на второй месяц обучения – его слова: «Ф. А. Лютер мне: Вы сознательнее остальных относитесь к своим поступкам»[26]).

      «Что касается правдивости, то она составляла существенную черту в душе юноши, – в унисон со словами Лютера пишет Ореус-отец в биографическом очерке о сыне. – Он просто не умел лгать: всякая ложь возбуждала его к протесту. В гимназии это повело его ко многим выходкам, напоминающим подвиги Дон-Кихота. Сохранилась карикатура, нарисованная одним из гимназических товарищей Коневского. Он изображен в виде жреца, сжигающего на жертвеннике разные подстрочники, шпаргалки и другие приспособления для обмана учителей. В гимназии Коневской скоро был ознакомлен товарищами с теорией эротических наслаждений, но на деле сохранил целомудрие духа и тела и до конца недолгих своих дней остался девственником».[27]

      Резко контрастировавший с большинством своих сверстников буквально по всем личностным параметрам, гимназист Ореус, однако, пользовался симпатией и уважением по крайней мере в том сравнительно узком кругу, который был обозначен выше. Братья Билибины и другие друзья его юности отдавали должное незаурядности таланта и ума влекущегося к серьезному творческому самоопределению начинающего поэта-мыслителя, и сам он ценил эти контакты, позволявшие преодолеть замкнутость, отрешенность и почти болезненную застенчивость,

23

Ср. его рассуждения, вынесенные под рубрику «Мысли»: «Высшая перед всеми прочими религиозными учениями спасительность и благотворность христианского учения, по-истинне бесконечная и неисчерпаемая, открывается в том, что оно одно обусловливает непрерывный и бесконечный нравственный прогресс, рост, движение вперед человечества, происходящий от вечно неудовлетворенного стремления к идеалу нравственного совершенства, поставленного нам Христом, как единственное руководство нашего нравственного поведения, вечной погони за ним; но в этой вечной неудовлетворенности христианина степенью своего нравственного совершенства, в этом вечном отсутствии в нем полного довольства собою лежит высший залог или признак жизненности и благотворности учения, которое он исповедует, потому что эта вечная неудовлетворенность вечно и беспрестанно же мешает развиться в христианине косности, нравственному усыплению и происходящему отсюда нравственному застою или даже нравственной беспечности, вечно она держит христианина в бдительном состоянии, так сказать, настороже над своею душой, не дает ему ни одной минуты, так сказать, прикорнуть над своим нравственным совершенством», и т. д. (Коневской И. Записная книжка № 1. 1893–1895 // РГАЛИ. Ф. 259. Оп. 1. Ед. хр. 4. Л. 14 об. – 15).

24

В его гимназическом деле имеется прошение Ореуса-отца директору 1-й гимназии (август 1890 г.) разрешить сыну «держать вступительный экзамен в последних числах текущего месяца», поскольку он «находится при матери, серьезная болезнь которой препятствует ее возвращению с юга России ранее конца августа» (ЦГИА СПб. Ф. 114. Оп. 1. Д. 7784. Л. 10–10 об.).

25

Там же. Л. 1.

26

РГАЛИ. Ф. 259. Оп. 1. Ед. хр. 4. Л. 4 об.

27

Коневской Иван. Стихи и проза. С. VIII.