Пианистка. Татьяна Бочарова

подавляющие звуки. В них не было ни грамма сентиментальности, только боль и яростная сила, сметающая все на своем пути, которой нельзя было не подчиниться.

      Она слушала и не узнавала знакомую с юности музыку. Это была трагедия, но стойкого, необыкновенно смелого человека, знающего, что он обречен, и бросающего вызов небесам.

      Одна за другой пролетели все четыре части.

      Карина опомнилась, лишь когда отзвучал последний аккорд финала.

      Похолодевшими руками она продолжала сжимать деревянную спинку кресла. Словно сквозь пелену ей было видно белое как мел лицо Олега и застывший над ним в воздухе смычок.

      – Браво! – Зал взорвался аплодисментами, перешедшими в овацию.

      Дирижер кланялся, пожимая руку Олега, затем кланялся весь оркестр, и так повторялось несколько раз, пока публика не оправилась от восторга.

      10

      Возбужденные, с разгоревшимися лицами Карина и Леля вышли на улицу. Им так хотелось глотнуть свежего воздуха, что они решили дожидаться Олега во дворе консерватории, у дверей служебного входа.

      На улице уже стемнело, дул прохладный ветерок, народ толпой валил из центрального входа, оживленно обсуждая прошедший концерт.

      Девушки молчали, погруженные в свои мысли.

      Карина не могла оправиться от потрясения, вызванного исполнением Чайковского. Подобное она слышала раз в жизни, когда вместе с компанией студентов-однокашников прорвалась на концерт Мравинского.

      Дверь служебного входа распахнулась, и появился Вадим, а за ним Олег. Они уже переоделись: на Вадиме было черное длинное пальто, а на Олеге джинсы и темно-зеленая куртка.

      – Так быстро! – обрадовалась Леля. – Еще никто не вышел.

      – А мы передовики, – засмеялся Вадим. – Ну как, второе отделение понравилось?

      – Очень, – сразу горячо ответила Карина.

      Олег насмешливо прищурился и закурил. Ее это задело, и она сказала сухо:

      – Я редко говорю комплименты, но всегда искренне. То, что я сейчас слушала, было гениально. Тот самый случай, когда работает не безупречный профессионализм, а обнаженный нерв.

      – Это наш гениальный Олежка. – Вадим похлопал друга по плечу. – Его обнаженный нерв. Знаете, сколько крови он у нас выпил во время репетиций?

      – Значит, ваша кровь пошла ему на пользу, – усмехнулась Карина.

      – Конечно, конечно. – Вадим кивнул.

      Леля молчала, по обыкновению обнимая Олега и прижимаясь к нему.

      – Народ! А что же, мы не отметим такой концерт? – огорчился Вадим, видя, что развеселить компанию не удается.

      – Что ты предлагаешь? – оживилась Леля.

      – Тут недалеко открылся чудесный ресторанчик – народу немного, кормят великолепно, можно потанцевать.

      – Ой, я хочу танцевать! – обрадовалась Леля. – Пойдемте! Кариночка, ты с нами? Ведь правда, такое надо отпраздновать!

      – Я-то пойду, – согласилась Карина и подумала: «Сплю с чужим мужем, отцом троих детей, гуляю с молодежью – вот до чего докатилась». – Я-то