Асьенда. Изабель Каньяс

унесла ее за угол и за пределы моего зрения еще до того, как я успела произнести хоть слово. Я услышала, как вдалеке с грохотом захлопнулась огромная входная дверь. Долгое время я продолжала стоять на месте, в ушах бешено стучал пульс.

      А потом со стороны моей спальни вдруг донесся слабый звук: женский голос напевал имя.

      Хуана, Хуана…

      Волосы на руках встали дыбом. Стоя в этом проходе, обездвиженная от страха, я открыла для себя несколько вещей:

      В этом доме кто-то умер.

      Мне нужна помощь.

      В Сан-Исидро ее ждать не от кого.

      9

      Через два дня Палома принесла письмо Родольфо, отправленное в ответ на мое. Я пропалывала сорняки в саду перед входной дверью, широкая шляпа скрывала мое лицо от солнца. Мне хотелось расцеловать Палому, когда она вручила мне письмо, но я заметно поникла, когда увидела ее настороженность. Я не знала, что хуже – презрение во взгляде Аны Луизы или явное смущение Паломы?

      Как только я сорвала печать с письма, грязными пальцами пачкая бумагу, Палома ушла.

      В этот раз я попросила не только мебель.

      Дорогая Беатрис, – начиналось письмо. Родольфо сообщил, что понимает мое желание позвать священника, чтобы тот благословил дом, закопал в саду статую такого-то и такого-то святого, а также окропил святой водой порог дома и комнаты. Передайте вложенное письмо падре Гильермо. Они с помощником будут более чем любезны оказать Вам эту услугу.

      Губы искривились в мрачной ухмылке. Я не была набожной. Взгляды на духовенство я позаимствовала от папы, а он часто повторял слова Мигеля Идальго-и-Костильи[20]. О своих недругах из церкви священник-повстанец говорил, что те стали католиками «лишь для того, чтобы извлечь выгоду для себя: их бог – деньги. Под видом религии и товарищества они хотят сделать вас жертвами своей ненасытной жадности».

      Я не верила священнослужителям – по меньшей мере, пока такие люди, как мой муж, могли купить их самих и их услуги. Тем не менее мне нужно было как-то помочь самой себе. Хотя я и не доверяла священникам, отчасти – и то была совершенно глупая надежда, рожденная бессонницей и отчаянием, – я верила, что они в силах сделать нечто, не подвластное мне.

      Мне не было дела до святой воды или до молитвы, которую священники обычно бормочут на пороге.

      Мне нужен был обряд изгнания.

      А благодаря письму Родольфо священники придут в мой дом, и я докажу им, как отчаянно он мне нужен.

* * *

      Наступило воскресенье. Я надела свой лучший наряд, как мы обычно делали с мамой по воскресеньям, и пощипала себя за щеки перед зеркалом, чтобы придать бледному лицу цвет. Я провела несколько беспокойных ночей – сны мои населяли мрачные тени, от которых я просыпалась с криком на губах и колотящимся сердцем и тянулась за спичками, чтобы снова зажечь свечи: я попросила Ану Луизу принести толстые сальные свечи. Я обыскала клумбы, на которых она высадила свои травы, и, не имея иного оружия, чтобы усмирить страх, срезала душистые, сочные пучки, которые затем разложила у порога в спальню.

      Я размышляла об угольных отметках на

20

Мигель Идальго-и-Костилья (1753–1811) – мексиканский католический священник и революционный вождь, положивший начало войне за независимость страны от испанского владычества своим знаменитым призывом: «Да здравствует независимость! Да здравствует Америка! Смерть дурному правительству!»