Солнце и Замок. Джин Вулф

она была намного лучше, выше меня во всех смыслах, и в моральном, и в социальном, а ее влекло ко мне, так как я невообразимо превосходил и ее, и ее подруг уже тем, что делал полезное, нужное дело. Большинство экзультантов на Урд подобным похвастать не могут. Да, их власть велика, все они старательно напускают на себя важный вид, без умолку внушают Автарху, будто правят своими пеонами, а пеонам внушают, будто правят Содружеством, однако в действительности не делают ничего и в глубине души прекрасно осознают это. Если не все, то лучшие из них просто боятся воспользоваться собственной властью, ибо знают, что разумно распорядиться ею не в силах.

      Высоко в небе закружились несколько морских птиц – бледных, с огромными глазами, с клювами, словно сабли, а вскоре над волнами блеснула чешуйчатым боком рыба, выпрыгнувшая из воды.

      – Так о чем это я? – спросил я.

      – О том, что не позволяет тебе обречь собственный мир на гибель от холода в темноте.

      Тут мне вспомнилось еще кое-что.

      – Ты сказала, что не говоришь на моем языке.

      – По-моему, я сказала, что не говорю никаким языком. Языков у нас попросту нет. Смотри.

      С этим она разинула рот и подняла лицо кверху, но в темноте я не смог разглядеть, правду она говорит или плутует.

      – Тогда отчего же я тебя слышу?

      Едва задав этот вопрос, я понял, чего ей хочется, и поцеловал ее, а поцелуй окончательно убедил меня в том, что передо мною женщина моей собственной расы.

      – Тебе известна наша история? – прошептала она, когда поцелуй завершился.

      В ответ я пересказал ей все, что слышал от аквастора Мальрубия другой ночью, на другом берегу: что в предыдущую манвантару люди той эпохи создали для себя сподвижников из иных рас; что незадолго до гибели собственного мироздания они бежали сюда, на Йесод; что ныне они правят нашей вселенной руками иеродулов, коих также создали сами.

      Дослушав меня, Афета покачала головой.

      – Это еще далеко не все.

      Я ответил, что ни единого мига в этом не сомневался, но сам, кроме пересказанного, ничего больше не знаю, а под конец добавил:

      – Ты говорила, будто вы – дети иерограмматов. Кто они таковы? Кто таковы вы сами?

      – Они – именно те, о ком тебе рассказали; те, кто был создан по вашему образу и подобию расой, родственной вашей. Ну, а о нас ты от меня уже слышал.

      На этом она умолкла.

      – Продолжай, – спустя некоторое время попросил я.

      – Скажи, Севериан, известно ли тебе значение слова, тобой же употребленного? Что означает «иерограммат»?

      Я ответил, что слыхал от кого-то, будто так называют тех, кто записывает и хранит рескрипты, получаемые от Предвечного.

      – По сути, верно, – подтвердила Афета и вновь надолго умолкла. – Возможно, в нас слишком сильно прежнее благоговение. Те, кто для нас остаются неназываемыми, та самая раса, родственная твоей, внушает всем нам подобные чувства до сей поры, хотя из всех их творений уцелели одни только иерограмматы. Вот ты сказал: им требовались сподвижники. Как же смогли,