Circularis. Игорь Савченко

у которого, видите ли, что-то там где-то взыгралось.. в печатном виде! Прошу прощения, любезный, имя-отчество, то-та,.. ваше запамятовал, а по фамилии в кулуарах просвещенных как-то, сказать, не с руки.. А вы в курсе, уважаемый вы наш, что и вас-то он облапошит, что и вас пустит как липку.. А вот знайте.. А вот ты знай! Тебе с ними трубку одну не курить! Знай, да. И слова мои припомни!

      – Пасть..

      – Писать будете, так веру сохранить..

      – Сейчас я тебе дам, расселся!

      – Не хватайтесь за тапок, за отраву. Не будет одного, выползут другие, с языками наточенней. Их не извести. И вам не надо.. Они же – признание ваше. Едкий вы, однако, господин критик, вас дозировано принимать нужно.. И горький надсмотрщик.

      – Расписная истина, ваша правда.. Истина во все времена.. Кому-то лямку тянуть, оберегать нас всех кому-то.. Боец он – я, невидимого фронта.. Ай, хватит демагогий! Пшел за водкой, литератор херов! И чтоб в графине поставил!

      – Изысканно пьет паразит.. Вы будете?

      – Не откажусь.

      Гууул-дах! Позабыл дворецкий запереть на ключ, дуновением всяким с улицы перекличку затягивали тяжеловесные доспехи.. Рука, утопленная в кармане куртки, что-то долго и нервозно нащупывала там.. нащупать что-то не могла.. что-то в куртке никак не нащупывалось.. а должно было, да..-х! Схлопнулось, свернулось. Приснится же; за водкой идти, а паспорт где..

      Да вот он, на месте.. Ну ладно, гляну.. что на месте.. Его там не было. В куртке? Я по карманам куртки.. Нет.. Только рыжий взбирался по белой стене таракан.. а по спине холодок.. Я ж не ношу его с собой. Где..? Вот так новый год.. пойдет по порогам..

      <>

      – Игорь,..

      ..давай отдадим эти деньги..

      ..давай отдадим деньги..

      ..давай отдадим эти деньги..

      ..давай отдадим..

      <>

      Когда по глазам пелена, и не думалось. Анастасия, я послушал тебя.

      – Приветствую вас, достопочтенные гости вы наши! – приторно; вязко; лакейски липко, оттереться хочется; Анастасия, я терпел, – итак, вы решились на благотворительность. А какое слово! Благо-творительность! Творим благо! И что же? И выбрали вы наше скромное учреждение, – протянулась мне пухлая липкая ручка, натянутая дежурная улыбка – для моей прекрасной Анастасии.

      Мы сидели в кабинете управляющего. Собственно, перед нами сидел он; жирный, розовощекий, липкий и аморфный, они, что ли, все такие.. про таких говорят, холеный, одет он был в кремовую рубашку, безрукавка сверху, безрукавка, трещащая на швах от веса телес его, от телес напора; он только с обеда; облизывались толстые губы, снова фиксировались в крокодильей ухмылке. Много его в кабинете, лепечет и лепечет что-то.. что отвращает, что такому в медицинском учреждении, где мы все-таки да находились, я б не доверил и градусник ставить. Управляющий был лыс как бубен, за исключением чуба, позволявшего все еще молодиться.

      Огромный стол посредине кабинета завален был кипами бумаг, управляющий восседал в кожаном кресле, которое, признать, несколько придавало ему форму, а по другую сторону стола – стулья простые, они для г