Земледельцы. Андрей Селиванов

«вокзала», были так же неровны, необработанны и серы, из цельной горной породы. В интерьере, если обстановку Зала и можно было назвать «интерьером», не было никаких украшений, да и в принципе «ничего лишнего». Видимо, богатейшие и влиятельнейшие земляне предпочитали заседать в атмосфере полной аскетичности. Освещение здесь обеспечивали лишь несколько больших ламп, вмонтированных в потолок. Несмотря на свои размеры, свет эти лампы выдавали весьма и весьма тусклый, что, впрочем, шло на пользу, создавая антураж ещё большей загадочности. В ближнем от входа конце помещения стояла пятиметровая усечённая пирамида, сверху покрытая однотонным ковром. На фронтовой грани этой пирамиды в столбик были выписаны переводы слова «председатель» на главные земные языки. В дальнем конце Зала располагалась небольшая сцена с установленной на ней ораторской кафедрой, а по бокам его стояли две широкие трибуны. На них восседало множество тёмных фигур, один в один похожих на уже описанного проводника. Это были члены Комитета. Заметив вошедших, все они, будто по команде, синхронно повернули головы в их сторону.

      Общая молчаливая неподвижность, длившаяся следующие несколько секунд, заставила адмирала насторожиться. Даже Октавиан, пройдя всего три шага внутрь, остановился и лишь оглядывал помещение. Все, казалось, чего-то ждали. Или кого-то.

      Этот «кто-то» вдруг появился самым неожиданным образом – бесшумно, сзади: его тяжёлая ладонь опустилась на плечо министра с такой силой, что тот пошатнулся и еле удержался на ногах. Это был человек крепкого телосложения, совершенно не вписывающийся в общий колорит этого места. Он не походил ни на одного из заседающих. Во-первых, – и это главное, – он имел лицо. Оно у него было почти треугольное, сужающееся к подбородку, со впалыми щеками, большим широким носом и глубокими глазницами. Также его отличали фигурно подстриженная чёрная борода и густые, колосистые брови. Сложно было определить даже примерный возраст этого человека. На первый взгляд, ему можно было дать от тридцати до шестидесяти лет, поскольку борода на его лице была довольно пышной, следовательно, молодым он не являлся, и морщин он не имел, следовательно, стариком не являлся тоже. Отдельного внимания заслуживал костюм незнакомца, символ его высшей власти в Комитете, создававший в нём образ какого-нибудь турецкого султана. Разноцветные красно-жёлто-синие накидки, богато украшенные золотом и жемчугами, в комплекте с роскошной чалмой вполне могли бы послужить экспонатом музею восточных культур, а огромные перстни, сидевшие на каждом пальце обеих рук, были бы достойным подарком любому средневековому правителю.

      Сэр Октавиан был давно знаком с этим человеком. Это был единственный землянин, занимавший с ним равное положение в структуре восстания – Председатель Комитета четырёхсот.

      Добившись желаемого – чуть шокировав министра и его спутника, глава Комитета гулко расхохотался и наконец поздоровался с гостями по-человечески.

      – Я