Молот империи. Никита Киров

вперёд, подчиняясь моей воле. Красные звенья со скрежетом опутали меч Небожителя за лезвие и эфес, и начали тянуть оружие ко мне.

      – Это что? – спросила она, с недоумением смотря то на меня, то на цепи.

      Она всё ещё держала свой красный призванный меч. Но лезвие вытягивалось и со щелчками разделялось на сегменты, перепутываясь с моей цепью. Каждый сегмент очень острый, но не видно, как именно он соединялся с остальными. Будто они висели в воздухе, сохраняя форму гибкого клинка.

      Если нужно, можно рубить и колоть, если нужно – станет гибким, как хлыст. Жуткое оружие. Зато мне стало понятно, что это. А когда что-то становится понятным, с этим проще работать.

      – Меч-хлыст Небожителя Тэрта, – сказал я. – Только не помню название. Я обожал в детстве ту историю, как твой прапра-сколько там раз пра-дед прикончил Небожителя и забрал себе этот меч. Теперь он у тебя. Выпусти, никуда он от тебя не денется.

      Катерина послушалась и разжала пальцы. Меч исчез, растворившись в воздухе. Моя цепь со звоном упала на землю, потом потянулась ко мне, обвила предплечье и постепенно исчезла, сливаясь с кожей. Снова остались только татуировки, от которых шло тепло.

      – Я тебя понимаю, – я посмотрел ей в глаза и шагнул ближе. – Когда я был маленьким, они увели меня в ту комнату. Помню ту гадость, которой меня поили. На вкус, как кислота. Или даже хуже.

      Катерина кивнула после секундного молчания.

      – Потом помню ту темноту, в которой видно только огонь свечей духов. И как в меня вживляли частицу души давно мёртвого Небожителя. И боль, его и мою. Её я помню до сих пор.

      Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Но стояла на месте и бежать не пыталась.

      – Династия Громовых не простила своему основателю, – продолжал я. – что он допустил смерть всех Небожителей. Поэтому так хотели вернуть их мощь. Но вся сила бесполезна против этого – я показал рукой на то место, откуда пришёл. – Павел Громов это понимал. А его потомки нет. Поэтому он побеждал, а они проигрывали.

      Там, куда я показывал, всё ещё стоял дым после боя. Пахло гарью, жжёной резиной и тухлым яйцом. Над зданиями торчал Паладин.

      – Но когда это их останавливало? – я встал напротив неё почти вплотную. – Запомни одну вещь. Они могут вредить тебе, только когда ты беззащитна. Но скоро к тебе будет невозможно подобраться, ты станешь сильнее. Они не вернутся к тебе с этими свечами. Никогда. Не смогут, испугаются твоего гнева. Ведь ты будешь императрицей, во дворце и с целой армией, которая тебя охраняет.

      – Это дед хотел вернуть то оружие, – очень тихо сказала Катерина. – Папа меня вывез в Дискрем, когда смог выкрасть, но люди деда меня выследили и забрали сюда. Я не вернусь к нему.

      – Тебе и не нужно. Он стар, болен и скоро умрёт. Ты сядешь на его место, а я это обеспечу, как и обещал. Взамен на то, что получу я. Потом делай что хочешь. Но пока ты сидишь во дворце, никто не посмеет тебе навредить. Ты будешь сильнее, чем тогда.

      Я отошёл и отвернулся. Больше никто не видел нашу короткую схватку, кроме той сбежавшей троицы. Но вряд ли кто-то поверит трём увальням, что какая-то девушка владела