Адам и Ева постсоветского периода. Элина Савва

в голосе и растущим раздражением, – я теперь, пока смысла не узнаю, никуда не пойду! – грозный отблеск стёкол очков в попавшемся солнечном луче подтверждал всю серьёзность слов Петра Иваныча.

      Елена Андревна молчала, а потом пыталась слабо возражать:

      – А как же ты смысл узнаешь, если в церковь ходить не будешь?

      Пётр Иваныч бормотал что-то невнятное:

      – Узнаю… как-нить… если захочу… – и закрывался от жены газетой.

      Елена Андревна отворачивалась к окну, провожала тоскливым взглядам праздничную толпу, но сама пойти не решалась.

      В воскресенье Елена Андревна сильно волновалась, долго собиралась, подбирая подходящую одежду: это, пожалуй, будет слишком ярко, это – коротко, в брюках – нельзя. Духи? Можно ли наносить духи? А макияж? Как же на улицу совсем без макияжу? Всё равно, что голой – засмеют! И Елена Андревна мигом представила, как она идёт по улице, низко наклонив голову и пряча глаза в асфальт, чтоб никто не заметил, что она без макияжу, а прохожие всё равно тыкают пальцем, скалят зубы, нагло заглядывают в лицо и ржут, переговариваясь между собой: «Глядите! Глядите! Без макияжу! Чай, не Дженнифер Лопес, а даже глаз не подкрасила!» И снова ржут.

      «Пожалуй, глаза немного подведу!» – решилась Елена Андревна нанося на веки карандашные чёрные стрелки, – «И чуть-чуть туши!» Пальцы привычным быстрым движением отворачивали крышечку брасматика.

      «А губы?» И снова внутреннему взору Елены Андревны представилась ржущая толпа, указующая перстами в её бледные, ненакрашенные губы.

      Из богатой палитры ящичка трюмо она выбрала самый блеклый, нейтральный, не вызывающий цвет и подмахнула легонько помадой губы.

      «Платок!» – в самый последний момент, когда она уже заносила ножку над домашним порогом прострелило молнией её голову.

      Из-за долгих сборов Елена Андревна основательно припозднилась, отчего и получила от соседки нагоняй, вместо приветствия:

      – Ты чего? Служба давно началась! И что ты намазюкалась, как на танцы? Чай, не девица! Давай, давай вытирай всё!

      Елена Андревна достала белоснежный носовой платок, быстро и нервно протёрла губы, отчего ткань покрылась болезненными розоватыми пятнами.

      На пороге храма Елена Андревна опять совершила кучу ошибок, о чём немедленно была уведомлена:

      – Три раза надо креститься, три, а не один. Перекрестилась – поклон. Да пониже, пониже!

      Свечи наша героиня ставила тоже неправильно:

      – Куда ты – левой? Окстись! Правой! Только правой!

      – Каблуками не стучите, женщина! – сказал ей кто-то сбоку, когда она переходила от одного подсвечника к другому.

      – Что ж мне, летать? – огорчённо подумала Елена Андревна тут же обрывая себя на неподобающих мыслях.

      – Эй, эй, нам налево, – потянула её за рукав соседка. – Направо – там только мужчины стоят.

      – Но здесь тесно!

      – Женшчына в церкви да молчит! – прошипела старуха и молитвенно опустила голову. Через секунду, не сдержавшись, добавила:

      – Да