Чёрно-жёлтая весна. Александр Михайлович Кротов

еловека, подающего стакан воды перед смертью. И Марк Семёнович впустил в свою маленькую квартиру Сергея. Всё-таки сын.

      То несчастье произошло шестнадцать лет назад. Вполне благополучная, полноценная, уважаемая в округе семья стала центром надолго неутихаемых, едких и липких сплетен. Сергею тогда было двадцать шесть лет, он не был дураком, закостенелым разгильдяем или явным ублюдком. Чем-то занимался, как-то крутился, из какого-то одному ему ведомого стройматериала возводил своё будущее… а потом произошло то, что разрушило нормальность мира семьи Семечкиных. Привычные телевизионные криминальные хроники вдруг обрели режущий слух резонанс, несколько дней подряд мусоля происшествие.

      И Марк Семёнович смотрел это. Ему было больно и страшно, но он хотел точно знать, что же случилось в то роковое время. А вот его супруга избегала этих телепередач. Она перестала следить за прибывающей яркостью весны, за дешёвыми интригами телесериалов, за цветами на подоконнике… и за собой. Если бы тогда Марк Семёнович знал, насколько ей тяжело, он бы сконцентрировался не на своих эмоциях и чувствах, а помог бы своей жене. Но нет, мужчина замкнулся, не замечая угасания своей второй половинки.

      Через два года после того, как их сын совершил двойное убийство, Маргарита Семечкина умерла. Потом Марк Семёнович с дочерью разменяли свою просторную трёхкомнатную квартиру и навсегда потеряли близкую связь друг с другом. Дочери с его внучкой была нужна своя жилплощадь для новой страницы их существования, созданной без бытового участия угрюмого старика. А ему не хотелось им мешать, тем более ничем больше помочь он не мог.

      Тогда Марк Семёнович завёл кота, чтобы не было так одиноко в панельной однушке спального района. Ещё у него была любимая работа, на которой он мог отвлекаться от всех своих бед.

      А время шло, кот чем-то заболел и умер, с работы отправили на пенсию, хоть и позже положенного срока. Как же быстро подкралась старость, будто бы жизнь после долгого разгона вдруг замерла перед пропастью.

      К сожалению мужчины, его осознание прошлого с годами не изменилось. Он прекрасно помнил и кадры криминальной хроники, и суд. И Сергея, который на этом суде говорил, что сильно раскаивается, после чего просил прощения у родственников убитых. Без тени озвученного ранее раскаяния, будто с лёгкой ухмылкой на губах. Марк Семёнович видел, что его сын был вполне спокоен. Спокоен, как обычно, но кто знал, что у него было на душе? В его взгляде не было никаких чувств, он просто говорил то, что ему посоветовал нанятый родителями адвокат.

      Марк Семёнович не знал, как Сергей нашёл его адрес – они не писали писем друг другу после похорон матери. И сын не поехал к сестре, они с детства не ладили, он поехал к отцу. Сергею больше некуда было податься.

      Но Марк ждал Сергея на год позже, но, благодаря УДО, сын вышел на свободу в самом конце января. Тогда они и стали жить вместе в одной комнате в двадцать два квадратных метра.

      – Бать, впустишь? – сказал Сергей первые слова отцу после долгой разлуки.

      Будто более возмужавший, с морщинами, исхудавший. На короткостриженной площадке волос, немного уступившей территорию высокому лбу, едва проявлялись седые мазки кисти времени. И глаза будто выцвели, хоть взгляд не показался злым, но утяжелился.

      – Только в квартире не кури, пожалуйста, – попросил Марк Семёнович, чувствуя шлейф горьких сигарет, когда сын переступил порог его жилища.

      – Не бойся, бать, – сказал Сергей.

      – Чем ты планируешь заниматься? – чуть позже поинтересовался пожилой мужчина у сына.

      – Что-нибудь придумаю. Нормально заживём, бать!

      Вот этого «что-нибудь придумаю» и «нормально заживём» Марк Семёнович и боялся. Но вдруг его сын сознательно не захочет надолго оставаться на свободе? По телевизору рассказывали о таких, кто действительно живёт по принципу «украл, выпил, в тюрьму».

      Никакой агрессии от сына не было, хотя первые дни было особенно тревожно. Тяжёлый взгляд, медленные движения. Недосказанность во всём. Сергей мало ел, много спал, иногда куда-то уходил, а в свободное время смотрел телевизор.

      Они практически не общались. И раньше Сергей был немногословным, но теперь эта немногословность вполне соответствовала его угрюмому внешнему виду. Высокий, худощавый. Длинные руки с огромными венами. Марк Семёнович был рад, что на руках сына не было синюшных наколок, но в его сдержанных речах было немало жаргона. Ещё Сергей любил заваривать в литровой банке чифир и иногда очень громко кашлял. Марк Семёнович всегда вздрагивал, когда его сын посреди ночи выходил в ванну и там заходился страшными приступами. Мужчина боялся, что у его сына туберкулёз.

      Сергей спал на матрасе, на полу. Лишь когда отец куда-нибудь ненадолго уходил, Сергей мог прилечь на удобную кровать Марка Семёновича, предварительно постелив своё покрывало. Было заметно, что он мучился от болей в спине, но никогда не жаловался на это. Марк Семёнович ничего не говорил сыну: не советовал искать работу или сходить к врачу. Они жили вместе, стесняли быт друг друга, но избегали неудобных разговоров.

      Конечно, хозяин квартиры чувствовал себя крайне неуютно. Но после