Красавица за чудовищем. Книга четвертая. Юлия Пан

Я замечала, что люди, которые всех винят, на самом деле и себя толком не могут нормально воспринять. Барбара ведет себя как бунтарка. Она все делает против общества. Одевается экстравагантно и вычурно, как японский подросток, стрижется как непонятно кто, ведет себя дерзко. Всем своим видом показывает, что ей плевать на мнение общества. Но я заметила: часто тот, кто говорит, что ему плевать на мнение других, просто защищается этими словами от критики, которая сыплется на него, и на которую ему далеко не все равно. Ведь человек, которому действительно все равно, не будет так агрессивно относиться к негативным словам общества. Каждый имеет право высказать свое мнение.

      Может быть, потому что я так думала, и потому что меня так научил мой папа, я и веду себя так. Веду себя так, как не положено себя вести девушке, которой уже двадцать пять. Но люди говорили и будут говорить. Все в этом мире сумасшедшие по-своему, и я не исключение. Мне, может, даже нравится быть немного тронутой умом. Люди привыкают к тебе такой и потом уже не требует от тебя стандартных поступков и не упрекают за небольшую ненормальность. Мама всегда хотела отучить меня от этого, но папа позволил мне расти со своим взглядом на мир и своим пониманием ко всему.

      Где бы мы ни были, я была счастлива. Потому что мне всегда было позволено быть собой. Папа давал мне целый простор для моей неугомонной фантазии и любопытства. От него я никогда не слышала фраз типа: «Веди себя, как нормальные человек», «Что скажут люди? Ты об этом подумала?», «Как нам теперь с мамой смотреть в глаза людям?» и так далее. Нет, так не было. Вопросы, которые задавал мне папа, были такими: «Как ты думаешь, это хорошо?», «А тебе бы понравилось, если бы с тобой так?», «Что говорит тебе твоя совесть?»

      Папа научил меня слушать голос совести и незамедлительно исполнять то, что она диктует. Папа тоже слушает голос совести. Когда он гуляет по супермаркету и видит упавший с полки товар, он не проходит мимо, как все, но поднимает и кладет на место. Он всегда уступает место больным и старым. Помогает в метро женщинам с колясками или большими чемоданами. Папа не врал ни мне, ни маме. Он так чуток к голосу совести, потому она у него крепкая и голосистая. Она говорит с ним, и он никогда ее не игнорирует. Однажды он сказал, мне что совесть – это как чуткий и ранимый зверек. Он может говорить, грызть, не давать спать. Но пока он говорит с тобой и ты слышишь его голос, ты остаешься человеком. Но если систематически игнорировать ее замечания, то вскоре голос совести станет слабым, и она может замолчать навсегда. Это и называется прожженная совесть. Я видела с детства, как мои родители старались слышать голос совести. Мама даже говорила мне, что через совесть с нами может говорить сам Бог. Чем чище совесть, тем сильнее слышишь голос Бога. И я хотела слышать его голос. Хотела, потому что мне это было важно.

      Я не знаю, как так получилось, что я стала верующей. Я смотрела на папу и маму и видела, что они не такие, как все; не такие, как другие родители.