Автоstop. Повесть. Ирина Богатырева

должно быть.

      – У меня хлеб есть. И вода.

      – Ну и кайф. У них ещё есть.

      У нас палатка и пара одеял.

      – А вы договорились, где ждать будут?

      – Неа, – отвечает. – Найдёмся как-нибудь?

      Я киваю. Что-то во мне щёлкает, и пытаюсь увидеть всё сразу и сверху – и нас, и озеро, и тех, кого мы ищем.

      – Я отлучусь, а ты поголосуй, – говорит Сорокин и скидывает рюкзак. Сбегает трусцой в кювет. Я ставлю свой рюкзак тоже, смотрю в пустую перспективу.

      – Ага, – говорю, – так мне сейчас и остановятся, одной бабе с двумя сумками.

      – А, где баба с двумя сумками? – выглядывает Сорокин из кустов.

      – Нигде, это я о себе. Ой, беги – машина!

      Он выскакивает, застёгиваясь, и мы поднимаем руки. Легковушка, круглобокая иномарочка, похожая на жёлтый, блестящий пирожок, останавливается, Сорокин наклоняется и говорит вежливо и хрипло. У него всегда от вежливости голос хрипит. За рулём женщина, и она берёт нас в салон со всеми нашими сумками.

      Ленка говорила, что у себя на севере она пила только водку и ничего другого не признавала. В Москве научилась пить пиво. Я поняла, что в её образовании есть пробел, в первый же день, празднуя её поселение, мы купили шампанское и кокос, распилили его рашпилем, выпили и к вечеру, когда пришли Ромыч с Толиком, лежали на рояле и смотрели, как по потолку ходят тени. Почему-то все они напоминали нам слонов.

      – Девки гуляют, – сказал Толик, включил свет, и слоны все разом пропали.

      Беса я увидела не в ту ночь, немного позже, а тогда решила больше с Ленкой не пить. Потому что если мне слонов было достаточно, то ей оказалось мало, а до лавки пробежаться с Толиком пятнадцать минут, поэтому скоро вся коммунская кухня знала, кто к нам въехал.

      – Девка знакомится, – сказал тогда Толик.

      – Я в этой деревне выросла, – говорит женщина за рулём. У неё лицо, как у хозяйки турфирмы, где я курьерю – не старое, но усталое. Она расспрашивает, куда нам надо. Сорокин путано отвечает про лодочную станцию. – Там их две, – говорит она. Скоро притормаживает и отправляет Сашку к домикам метрах в ста от дороги – узнать про наших:

      – Это первая, – говорит.

      Сорокин бежит и возвращается – не были. Едем дальше и проезжаем всю деревню – домики за заборчиками похожи на дачи. Женщина высаживает нас и машет рукой к дальним дворам:

      – Там вторая.

      Когда уезжает, я понимаю, как в этой машине было тепло.

      – Сорокин, а Сорокин, давай играть, что мы сыщики и идём по следу.

      На станции собаки сбегаются на наши тяжёлые шаги и горбатые фигуры, они лают и виляют хвостами. Да, были. Да, уплыли. Куда? – на острова.

      – Догоним, – говорит Сорокин, и мы считаем деньги за лодку. Надо двести. У нас на двоих двести тридцать.

      – Сашка, а как мы обратно?

      – А, у них есть.

      Ленка умела играть на гитаре и проникновенно-истерично петь Башлачова. Умела рассказывать о себе