Образец. Борис Вилиевич Целавин

исчезнет совсем, если это не lues,

      Хоть бы и lues, он позже пройдёт, в свое время.

      Как сопоставишь ты длительность жизни

      и краткость леченья?

      Ведь несравнимы они и смешны по сравненью.

      Девушка тоже придет – та, а смотришь не та уж,

      Смотришь другая совсем, но уж это не важно.

      И не заметно, вообще, а когда ваши дети

      вырастут скоро,

      Ты вспомнишь про прыщик ничтожный,

      Что повергал тебя раньше в души твоей трепет.

      И посмеёшься, и детям своим расскажи моментально.

      Пусть они внукам расскажут и правнукам тоже,

      Что б никогда, ни одни там потомок ничтожный

      В дальних веках незаметнейший самый и мелкий

      Больше от прыщика вовсе душой не страдает,

      И никогда от тоски этой странной не сдохнет.

      РОЯЛЬ

      От нас уезжает рояль.

      Склонились чёрные лица.

      Мы смотрим вслед. Жаль.

      Жаль. Но мы должны проститься.

      И иго его легко,

      И бремя его прекрасно,

      Но всё уже далеко,

      И в общих чертах не ясно.

      Скольких он сердцем согрел?

      Кем он был не доволен?

      Но мы плакать не умеем,

      И не чувствуем боли.

      Пусть едкий колючий туман

      Его очертанья проглотит.

      Нам будет не хватать его,

      Но там, куда он ушёл,

      Он будет свободен.

      И день его будет тих,

      И стих его будет ясен,

      Прощай, рояль, прости.

      Мы отрекаемся, убираем снасти.

      Вытираем с пальцев тосол,

      Размешиваем в бидоне дрожжи,

      И кто ты был, и куда ушёл,

      Вспомнить уже не сможем.

      Как пожалеть твои клавиши,

      Их строгий с чёрным пробор?

      Если сможешь – хотя бы пиши,

      Сюда, нам за забор…

      И солнце десять раз встанет,

      Зайдёт ещё десять тысяч,

      А рояля нет уже с нами —

      Его некому слышать.

      Его некуда ставить

      В этом нашем квадрате идей.

      Мы не были, видимо, православными,

      Но мы тоже хотели, чтоб в нас посеяли.

      А как проводили рояль.

      То и последний аккорд стих.

      Тут мы поняли, что мы сыграли,

      И, как жестоко он подшутил.

      Тут с корнем из нас и выдралось.

      Но корень вошёл не глубже эпителия,

      И вся наша черствость выявилась.

      И вся примитивная бухгалтерия.

      – До встречи, – говорим мы,

      косясь в сторону туалета.

      – До свидания, – трём сухие глаза,

      А, ведь, боимся возмездия, знаем это.

      И можно бы – назад.

      Какой-то ящик на колёсиках громоздкий,

      Какое-то нагромождение струн и пружинок,

      Мы всё молчим, но в обнажившемся скотстве

      Видим, что все одинаково хороши.

      Ну, это зимой ничего, ну, там, когда туман бывает,

      А летом, когда распарит мозги —

      Как мы? Да, как обычно, поругаемся.

      А после