Гептата. Рубен Самвелович Аракелян

прости, старик, но если придется выбирать между тем, кому из вас помогать, я выберу ее.

      – Даже если она решит покончить с собой?

      – Даже если так, – ответил молодой человек, и на его лице не дрогнул ни один мускул, – мне удивительно другое. Почему, когда она жаждет все исправить, а у нее есть для этого все необходимые знания, ты это знаешь не хуже меня, ты говоришь, что хочешь ей помешать?

      – Исправить? Ты в своем уме? Исправить что? Ты прости меня, пацан, я не ставлю под сомнения ваши, так сказать, семейные черты, но то, о чем мы сейчас говорим – самоубийство.

      Молодой человек несколько долгих секунд смотрел собеседнику в глаза, испещренные красными прожилками полопавшихся капилляров. Он чувствовал жалость. Ужасную и деструктивную эмоцию, которую, пожалуй, ненавидел и презирал в себе сильнее любых других.

      – Давай мы предоставим ей самой возможность распорядиться своей жизнью, ладно?

      – Нет, не ладно. Не ладно! – мужчина всплеснул руками, – я уже достаточно потерял. Это горе в ней говорит. Есть только один способ все пережить. Время. Время залечит раны. Нужно просто…

      – Время не лечит. Оно уходит, – ответил молодой человек, – и пока оно еще окончательно не ушло, нужно попытаться все исправить. Прежде, чем ты начнешь по привычке истерить, я напомню о, как ты их назвал, семейных чертах. Ты знаешь, что не в силах ей помешать.

      – Да как ты можешь?! Неужели ты не понимаешь..?!

      Он, словно отчаявшись найти подходящие слова, взмахнул руками, затем рванул к запертой двери, и, когда уже хотел постучать в нее, замок щелкнул, и та распахнулась. Из темного помещения с занавешенными окнами за порог шагнула высокая темноволосая женщина с бледным как мел лицом и большими синяками под опухшими от слез глазами. Она медленно перевела взгляд с одного присутствующего на другого и горько улыбнулась, вытерев нос рукавом своего длинного черного платья.

      – Что здесь происходит? – спросила она тихим дрожащим голосом.

      – Милая, ты как? – спросил мужчина, обнимая ее за плечи, – как себя чувствуешь?

      – Чувствую? – удивленно переспросила женщина.

      Поняв всю глубину глупости собственного вопроса, он поморщился и прижал ее к себе.

      – Я имею ввиду твое самочувствие.

      – А, ты об этом. Все нормально, не волнуйся за меня. Ты сам-то как? Держишься?

      – Да, любимая. Я держусь.

      – Хорошо. Это очень хорошо. Ты у меня сильный. Я знаю, что ты со всем справишься. А как там моя девочка? Как Иона?

      Мужчина отстранился, пряча от жены взгляд.

      – Она еще с нами, – ответил он, – она в храме. За ней присматривает настоятельница.

      – Удивительно, – ответила женщина, – теперь ее больше не волнует ее происхождение? А почему ты не с ней?

      – Я пришел проверить, как ты. Мне кажется, что ты изведешь себя… Ты уж прости мне мою…

      Она не дала ему закончить фразу, приложив палец к его губам и улыбнувшись.

      – Я в порядке. Ты должен быть с ней.

      – Хорошо, я сейчас же отправлюсь в храм…

      – Нет, Тим пойдет