Разведчик, штрафник, смертник. Солдат Великой Отечественной (издание второе, исправленное). Александр Тимофеевич Филичкин

все устали после долгого марша. Никто вами заниматься не будет. Завтра с утра, распределим вас по свободным вакансиям.

      Мы взяли под козырек и двинулись в указанном нам направлении. Там нас, без разговоров, накормили перловой кашей с говядиной. Мы наелись от пуза и вернулись назад.

      Идём и размышляем между собой: у них в котле такая сытная жрачка лежит, а сержант какую-то пересохшую воблу у нас отобрал. Интересно, зачем? Лишь через месяц я понял, что значит, изо дня в день, лопать одну и ту же еду. Пусть это будет и самая вкусная пища на свете. Всё равно, тебе скоро захочется чего-нибудь нового, пусть и очень простого.

      Так вот, вернулись мы на прежнее место. Смотрим, бойцы собираются на боковую. Благо, что лето стоит. Тепло, сухо, благодать, одним словом. Танкисты кто, где размещается. Бросят на землю брезента кусок. Шлемофон сунут под голову, и глядишь, уже спят.

      А мы всё стоим и не знаем, как быть. У нас-то в училище было всё очень строго. Целыми днями зубрили устав и матчасть, а утром после побудки и вечером перед отбоем всегда построение.

      Сначала идёт перекличка. Ну, а потом, все хором поём гимн СССР. То бишь, «Интернационал». А здесь не пойми себе что, бойцы вытворяют. Какая-то казацкая вольница. Совершенно никакой дисциплины. А нам все говорили: боевая ударная часть, всё время на лучшем счету, постоянно громит проклятых фашистов.

      Смотрю, снова идёт знакомый нам старшина. Я к нему подбегаю и, как комсорг своей группы, спрашиваю у старика:

      – А когда будем петь «Интернационал»?

      Он посмотрел на нас очень внимательно, потом взглянул на ручные часы и сказал:

      – Да уж, пожалуй, пора. Пойте ребята, а мы следом за вами.

      Я построил своё отделение, махнул им рукой, и мы громко запели. Тянем мы эту непростую мелодию, стараемся изо всех своих сил. А все худые, как щепки. Ткни ножом, кровь не пойдёт. Шеи тонкие, как у полудохлых курят.

      К тому же, из всей нашей группы, ни у кого не оказалось хорошего слуха. Да и голоса у нас тогда были совершенно мальчишеские, нетвёрдые, ломкие. То и дело кто-то из нас, и да даст петуха. То один, то другой, а то и на пару.

      Гляжу, а вокруг стоят суровые матёрые люди, уже видно, крепко битые жизнью, и все с большим интересом смотрят на нас. От этого мы стали ещё больше смущаться, сильно фальшивить и издавать уж совсем неприятные крики.

      Однако никто не смеялся. Сам знаешь, что за это бывает. Запичужат в Сибирь лет на десять и вся недолга. Ну, а по военному времени, так и запросто шлёпнут, как «врага трудового народа», который глумился над нашей святыней. Короче сказать, так мы и орали наш гимн до конца, без сопровождения музыки.

      Танкисты всё выслушали, вежливо нам покивали и разошлись по своим прежним местам. Тут к нам опять подошёл старшина и тихо так говорит:

      – Здесь, вам ребята, не тыловое училище, а линия фронта. Фашисты могут оказаться поблизости. Поэтому, если возможно, то постарайтесь вести себя чуть потише. Не стоит указывать своё расположение врагу, даже самыми патриотическими и прекрасными песнями. Так что, в следующий раз исполняйте гимн про себя.

      – Мы