.

расставлена чуточку иначе.

      – Но ведь тут только кресло, стол и диван, – заметил он, подавая ей бокал с морсом.

      – Вот я и говорю. – Она осушила бокал в два счета.

      На этот раз он промолчал. Девушка уселась на диван и закинула ногу на ногу. Казалось, она была всем очень довольна и явно ждала от Гордеева новых знаков внимания. Гордеев направился было к магнитофону, но передумал, потом вспомнил, что в холодильнике у него есть мартини, однако снова передумал и, присев напротив девушки, спросил:

      – Вы позволите задать вам несколько вопросов?

      – Сколько угодно.

      – Когда вы были здесь в первый раз, тренер ставил музыку?

      – Да, кажется.

      – И угощал вас чем-нибудь, например мартини?

      – Нет, он налил мне вермута.

      – Это ведь одно и то же.

      – Разве?

      – После чего тут же подсел к вам на диван, не так ли?

      – Да, подсел, – подтвердила Алла. – А что?

      – Постойте. И начал ухаживать за вами?

      Вопрос немного смутил ее. Она спросила:

      – Извините, но почему вы спрашиваете об этом?

      – Не беспокойтесь, – сказал Гордеев, – я не стану задавать вам нескромных вопросов. Меня интересуют лишь, как говорится, побочные детали. Итак, он начал ухаживать за вами. Сознайтесь, – тут Гордеев на секунду задумался, – для того чтобы вплотную приступить к делу и в то же время не смущать вас, он сперва сел напротив вас, а потом рядом?

      – Кажется.

      – А потом, например, не погладил ли он вас по руке?

      Алла рассмеялась:

      – Но как вы угадали?

      Как он угадал? Не мог же Гордеев ей ответить, что как раз то же самое собирался проделать и он. Юрий смотрел на девушку, и теперь ему казалось, что ее окружает невидимая черта, которую опасно переступить, как опасно приближаться к столбам с проводами высокого напряжения. В самом деле, он не мог ни сказать, ни сделать ничего, что, видимо, уже не было сказано или сделано при тех же обстоятельствах тренером. И этот тренер, в свою очередь, был не чем иным, как первым зеркалом в бесконечном ряду зеркал, к примеру, парикмахерской, в которых, насколько хватает глаз, он не увидел бы ничего, кроме себя самого. Наконец он спросил:

      – Скажите, этот ваш тренер был похож на меня?

      – В каком смысле?

      – Внешне.

      Прежде чем ответить, Алла долго его разглядывала.

      – Ага. Чем-то вы с ним схожи.

      – А точнее?

      – Не могу сказать.

      – Ну все-таки?

      – Не помню.

      – Аллочка, постарайтесь, пожалуйста!

      – Ну… Вы оба не уроды, что ли…

      – Спасибо.

      – … И не красавцы, не высокие, но и не малорослые, не молодые и не старые. В общем, таких полно.

      Гордеев ничего не сказал, только посмотрел на нее, думая, что приключение можно считать оконченным: цветочница превратилась для него в некое табу, и единственное, что ему еще предстояло сделать, это найти благовидный предлог, чтобы выставить ее за дверь. Девушка, кажется, заметила происшедшую в нем перемену и спросила с некоторой настороженностью:

      – Что это с вами?