Маленький человек. Пётр Пигаревский

снова закрыл глаза и до боли сжал пальцы рук. А потом настал этот проклятый день, самый проклятый в его жизни. Он играл полуфинальную встречу за право сразиться с чемпионом мира. Противник был очень сильным, злым и в шахматных кругах слыл первостатейным интриганом.

      Этот матч требовал полной самоотдачи, исключал какие-либо отвлечения, счет в нем сохранялся пока ничейным и напряжение достигло своего апогея. Кто мог предполагать тогда, что в течение всего одного дня жизнь Алексея кардинально изменится… Изменится самым ужасным образом.

      Накануне вечером к какому-то прощелыге модельеру от Алексея внезапно ушла жена, утром ему сообщили, что секундант, которому он всецело доверял, перекуплен и в действительности работает на штаб противника, сдавая все его сокровенные шахматные разработки, и, наконец, днем во время игры он узнал, что внезапно скончался от сердечного приступа отец. Противник не только не прервал партию, но настоял на том, чтобы она была закончена именно сегодня.

      Алексей проиграл эту партию и не смог продолжать матч. После похорон отца он замкнулся в себе и все дни и ночи напролет сидел за шахматной доской, что-то бормоча и иногда вскрикивая. На звонки друзей-шахматистов не отвечал, заперся и играл, играл сам с собой, не в силах остановиться. Он ничего не ел, только пил воду.

      Мать по-настоящему испугалась и приняла решительные меры. Когда слесарь взломал дверь, все присутствующие невольно вскрикнули. Никто не мог узнать Алексея. Сгорбившись, на табуретке сидел человек, находящийся в крайней степени истощения, с глубоко запавшими щеками. С головы у него ниспадали косматые пряди, а нижнюю часть лица скрывала борода, которая была похожа на слежавшуюся паклю. Глаза, горевшие нездоровым, безумным блеском, не заметили вошедших – они были устремлены на шахматную доску.

      Алексей постоянно что-то бормотал и жестикулировал тонкой, покрытой взбухшими венами рукой. Мать подбежала к нему, обняла за голову и горько заплакала.

      Алексея поместили в психоневрологическую клинику. Спасибо друзьям-шахматистам и шахматной федерации – в хорошую клинику и к хорошему врачу. Старый профессор, сам неравнодушный к шахматам, очень внимательно отнесся к пациенту. Диагноз был малоутешительным: «Глубокий срыв нервной деятельности вследствие чрезвычайного стрессорного воздействия. Прогрессирующий маниакально-депрессивный психоз». Под последним подразумевалось то, что Алексей не мог остановиться и, не замечая ничего вокруг, продолжал играть и играть.

      На консилиуме решили не применять в отношении талантливого шахматиста острых методов лечения, которые могли лишь усугубить его состояние. Алексей пролежал в клинике очень долго: в стране успел смениться строй, произошли большие изменения как в шахматной, так и в его семейной жизни. Мама не выдержала всех несчастий и умерла. Теперь из близких людей у него осталась только родная сестра. Бывшая жена за время болезни так его ни разу и не навестила.

      При