Когда гаснут звёзды. Степан Витальевич Кирнос

в душе Даль’Кира вспышкой негодования и ярости. Почему – он, судья Трибунала, не может позвать на бал хранительницу? Почему он должен бояться и мяться?

      – Тихо! – хлопнул Штеппфан по крышке стола, на бледных щеках проступил лёгкий румянец. – Я приглашу её. Хоть мне это будет стоить всего состояния!

      – Спорим, – подошёл к столу Итиэль. – Ты этого не сможешь сделать. На три сотни медяков.

      – Спорим, – протянул длань судья, заключив ладонь друга в крепком рукопожатии.

      – Это будут мои самые лёгкие деньги, – радостный отошёл Итиэль, плюхнувшись в кресло.

      В кабинете повисла противная тишина, слегка прерываемая шипением дождя. Помещение, набитое книгами, бумагами и вывешенными документами, да львиным гербом Арка, давило каким-то канцеляризмом и только коллекция вин и коньяков из Нерима, бережно выстроенная в три батареи бутылок, смягчала обстановку. Даль’Кир, сидевший на фоне багрового стяга с белой королевской хищной кошкой, с теплотой посмотрел на изогнутое серебристое лезвие ятагана с белоснежной рукоятью, висевшего на стене, прямо над дверью. Наградное оружие вызывало теплоту, напомнив о годах службы офицером в сердцеземском полку. Но вся приятная ностальгия была раздута ядовитой мыслью, давно травившей сердце.

      – Действительно… у меня с прекрасным полом беда? – осторожно спросил Даль’Кир.

      – А то ты сам не знаешь, – почесал нос аэтерна, став причитать. – Ну вот… была некая Э’Ллиона до Калии из Аразеала вроде. Как ты с ней списался, даже неведомо, наверное, и дедушке Мальфасу, но хандрил ты знатно. Незнамо как познакомившись ты с ней сколько переписывался? Месяц, два? Сам говорил, что она для тебя просто друг по переписке, – поморщил лицо Итиэль. – А когда она прислала письмо, что влюбилась и нашла пару, ты помнишь, что было? Мне кажется, ты обиделся, сердился на неё?

      – Давай забудем об этом, – натужно улыбнулся судья, чувствуя, что его как будто плетью по сердцу хлестанули. – Нет, как я мог сердиться на неё? Она очень славная и хорошая девушка и я искренне рад то, что столько прекрасный человек обрёл себе радость для сердца. В конце концов те чувства были… странностью, что ли. Было и было…

      – «Было и было», – фыркнул Итиэль. – Да конечно ты не вспомнишь! Мало кто вспомнит что-то после двух бутылок кабаэтского коньяка. И вот что ты пил-то!? Ты даже не удосужился потратить пару тысяч медяков на дорогу, чтобы встретиться с ней, – аэтерна возмущённо шлёпнул по дивану.

      – Ты знаешь, что это было бы бесполезно… несмотря на то, что собирался. Да и… не драматизируй.

      – Не драматизируй!? – подорвался Итиэль. – А кого я и ещё пара помощников покрывали от верховного трибуна, которому вот прям приспичило в тот вечер запросить отчёт по делам «Об оскорблении Святого ордена»? Или ты забыл, что мы сами строчили эти бумажки за тебя? А трибуну говорили – «да он сильно заболел, мессир, не может даже ходить», – исказил голос аэтерна, – что кстати было недалеко от правды.

      – Ну ладно… и… это видно, –