На железном ветру. Виктор Егоров

уличать его в противоречии – до того ли!

      Заглянули в зал заседаний, где устраивались лекции, диспуты, а иногда и танцы. Пусто. Вернулись в вестибюль. С площадки второго этажа долетели невнятные голоса. Как по команде ринулись наверх.

      Нет, не опоздали! Перед дверью так называемой музыкантской комнаты гудела толпа. Работая плечом, Михаил попробовал пробиться поближе к двери. Друзья поспевали за ним. Но какой-то верзила в замасленной кепке не захотел уступить дорогу.

      – Ты куда такой шустрый?

      – Туда, – горячо выдохнул Михаил.

      – Мы все туда.

      – Я записывался в ЧОН…

      – А остальные – в инвалидную команду?

      Кругом засмеялись. Михаил понял – спорить с этим здоровяком бесполезно. Спросил:

      – Вызывают или как?

      – Пока никак, – скучным голосом отозвался парень.

      Другой сосед оказался более словоохотливым.

      – Сам Логинов здесь. Будет с каждым бойцом знакомиться.

      Дверь музыкантской распахнулась, и на пороге появился высокий человек лет двадцати пяти, в красноармейской гимнастерке. Это был Кафаров – заведующий военным отделом Бакинского комитета комсомола. Он держал перед собою несколько листов бумаги – должно быть списки.

      Оглядел собравшихся, улыбнулся, узнавая знакомых. Сказал:

      – Кого вызову – заходите.

      «Если по алфавиту, то попаду в числе первых», – подумал Михаил и безотчетно попытался продвинуться поближе к двери.

      Кафаров заглянул в список:

      – Семакин, Гаджиев, Гречкин, Левченко, Джебраилов.

      Верзила вдруг рванулся вперед, ощутимо ткнув Михаила локтем в грудь.

      Вызывали не по алфавиту. Михаил почувствовал зависть к тем, кто скрылся в кабинете.

      – Слушай, а если нас не вызовут?

      Черные глаза Алибека лихорадочно блестели, на острых скулах выступил румянец.

      – С чего ты взял? – хмуро отозвался Михаил. – Мы комсомольцы. У Ибрушки и Леньки отцы рабочие, у меня – буровой мастер, тоже, считай, рабочий…

      – А у меня бывший приказчик.

      – Ну и что? Не буржуй ведь.

      Вскоре из музыкантской один за другим вышли пятеро вызванных. Посыпались было вопросы, но следом появился Кафаров, и опять наступила напряженная тишина.

      – Принятым в часть особого назначения через час собраться внизу, в зале, – объявил Кафаров и опять уткнулся в список. «Сейчас, сейчас меня, – лихорадочно билось в голове Михаила. – Да ну же, ну же – Донцов…» Рубашка прилипла к спине и под коленками противно подрагивало. Кафаров назвал несколько фамилий, среди них Ибрагима и Леньки. Те прошли в кабинет, причем лица у обоих сделались какими-то отрешенными.

      Над ухом плачущий голос Алибека:

      – Ну, что я говорил?

      – Отстань! – свирепо огрызнулся Михаил.

      Огляделся. Народу в коридоре было еще много. «Чего я боюсь? Вызовут… Не хуже других… В комсомол же приняли, – и в ЧОН примут».

      Когда вышли Ибрагим