Лестница Ангела. Элина Курбатова

одеялом.

      Если приглядеться, можно было различить на ее обрюзгшем лице, изуродованном шрамом, родинку в уголке губ.

      Полуседые волосы сбились в нечесаный ком. На ногах, торчащих из-под сбившегося одеяла, – темные пятна пролежней.

      Женщина скривила рот в нечленораздельном мычании, будто пытаясь что-то сказать или кого-то позвать.

      Пальцы правой руки потянулись к засаленной веревке, на которой висел колокольчик. Эти пальцы – немногое, что двигалось в ее теле и подчинялось ей.

      Дотянулась.

      Она дергала и дергала веревку, которая то и дело выскальзывала из ее неуклюжих толстых пальцев.

      Тишина. Никто не приходил.

      Женщина замычала.

      Мычание и неровный, гнусавый звон старого колокольчика. Трудно переносимая смесь уродливых звуков.

      Ничего. Тишина.

      Женщина нахмурилась, поджала губы и тяжело сглотнула.

      Вокруг ее вялых, бледных бедер начало расползаться желтое пятно. Мокла и липла к телу ночная рубашка.

      Наконец в коридоре послышались шаги, и на пороге появился крупный, одутловатый мужчина. В его опухшем лице смутно различались черты Бернара.

      – Чего тебе опять? – невнятно проговорил он, дожевывая бутерброд. Его взгляд упал на желтое пятно. – Ах ты тварь! Опять обоссалась! Лучше б ты сдохла тогда!

      Двумя быстрыми шагами Бернар подошел к кровати и наотмашь ударил женщину по лицу. На ее глазах выступили слезы. Она молчала, даже не мычала. Молчание – единственное, что она могла противопоставить ему.

      Теперь, когда Бернар оказался так близко, на нее пахнуло перегаром. Он был пьян. Как и всегда.

      Женщина отвернула голову.

      Мужчина нагнулся над ней. Запах стал еще сильнее. Бернар схватил ее лицо большой, грубой рукой и резким движением повернул к себе.

      Женщина только беспомощно дергала плечом парализованной руки, инстинктивно пытаясь защититься.

      – Лучше б ты сдохла тогда, мразь, – повторил Бернар, наклонив голову так низко, что почти вдавил свое лицо в ее, подмяв нос. Софи задыхалась. – Как же я тебя ненавижу!

      Софи сделала то, что всегда делала – сильно, до боли, зажмурила глаза. Она делала так с того самого дня, когда он из чувства вины женился на ней, потому что врачи сказали, что есть шанс…

      Темнота. Темнота. Она желаннее всего.

      Темнота…

      Глава 11

      Тогда же: за три месяца и 15 дней до конца

      Темнота…

      Неожиданно темнота дернулась, голос Бернара исказился и исчез, запах перегара испарился, и яркий, слепяще белый свет резанул глаза.

      Темная высокая фигура стояла прямо перед ней.

      Зажмуриться, зажмуриться изо всех сил…

      – Открой глаза. Давай-давай, открывай.

      Она приоткрыла глаза, сощурившись.

      Знакомое лицо, знакомая комната…

      – Неплохая демоверсия, да? – лицо над ней начало обретать очертания.

      Она затравленно оглянулась, дернула парализованной рукой – та неожиданно поддалась. Послушная. Живая.

      Она ошарашенно пялилась на свою молодую мягкую ладонь.

      – Совсем