Слепцы. Джавид Алакбарли

ельно, но он каждый раз отказывался, приводя какие-то не очень убедительные, с точки зрения поли тиков, аргументы:

      – Понимаете, я всю жизнь занимаюсь медициной. А ещё образованием. Процветание любой страны целиком и полностью зависит от этих двух вещей. Народ должен быть здоров и образован. Для меня это непреложная истина. А политика, как правило, живёт днём сегодняшним. Политики обычно думают о выборах, а не о будущем. Да и какой из меня политик.

      Я способен быть всего лишь просветителем. Это моё настоящее призвание. Кто знает, а может быть, и истинное предназначение. Словом, такому человеку, как я, не место в политике.

      Профессора, его супругу и всех, кто их сопровождал, разместили в одной из старейших гостиниц Москвы. Постарались максимально учесть все их требования. Даже снабдили билетами в Большой театр на балетные спектакли, которые, оказывается, так обожали доктор и его жена. Всех ещё удивило и то, что они уверенно называли имена каких-то очень известных балерин, очень смешно выговаривая столь непривычные для них русские фамилии.

      Организаторам такого ответственного мероприятия, конечно же, больше всего нравилось то, что этот профессор всё время улыбался, рассыпался в комплиментах и казался чрезвычайно покладистым человеком. Словом, все были уверены в том, что из всех зарубежных гостей он доставит им меньше всего хлопот. Но как это часто бывает, ожидания эти не оправдались. Он всё же ухитрился создать им немало проблем.

      В то утро, согласно регламенту, ещё до всех официальных церемоний предполагалось проведение различных заседаний подготовительных комитетов. Это была обычная, достаточно рутинная работа на всех подобных международных мероприятиях. Кто же знал, что столь формальная процедура создаст проблемы на ровном месте. Профессору был предоставлен переводчик, который должен был переводить с английского на русский.

      Однако вдруг этот педиатр заговорил по-немецки. Благо, в турецкой делегации нашёлся человек, сумевший перевести его выступление с немецкого на английский. На русский же язык выступление переводилось уже с английского. Такая процедура двойного перевода, конечно же, затянула заседание. Но хорошо, что в конце концов всё благополучно разрешилось.

      Уже к следующему заседанию в зале сидел специалист, который был обязан обеспечить перевод для советских участников всего того, что соизволит сказать этот председатель на немецком языке. Но всё опять пошло не так, как это было изначально предусмотрено. Заседание началось, и профессор почему-то выбрал для выступления французский язык. И опять масса времени ушла на то, чтобы переводить его с французского на английский, а уже затем с английского на русский. Устроители радовались лишь тому, что не отпустили переводчика с английского.

      Наконец-таки наступил день, когда должна была состояться официальная церемония открытия конгресса. В первом ряду посадили сразу трёх переводчиков: с английского, немецкого и французского. Как только профессор поднялся на трибуну, все ждали его первых слов, чтобы к микрофону поднялся тот переводчик, присутствие которого окажется необходимым.

      Докладчик довольно обстоятельно устраивался за трибуной. Положил свой доклад перед собой, откашлялся, поправил очки, оглядел весь зал и начал своё выступление. И все были ошарашены тем, что он практически без всякого акцента начал говорить по-русски:

      – Дамы и господа! Уважаемые товарищи!

      В практике таких конгрессов бывает так, что выступающий, стараясь выразить своё уважение к языку и культуре той страны, в которой проходит очередное заседание, приветствует всех участников на языке принимающей стороны. А дальше он говорит, как правило, на английском. Однако этот турок всю свою сложную речь, испещрённую специальными терминами чисто медицинского характера, произнёс на русском языке. При этом он ещё несколько раз, как истинный оратор, обращался в зал с чисто риторическими вопросами:

      – У дам нет каких-либо возражений?

      – Вы же согласны со мной, господа?

      – Не так ли, уважаемые товарищи?

      Когда он закончил выступать, в зале раздались

      оглушительные аплодисменты. С одной стороны, конечно же, официальным лицам было очень приятно, что основной доклад был сделан на русском языке. Ведь большую часть участников составляли всё-таки советские врачи. А с другой стороны, их возмущал весь тот цирк с переводчиками, который здесь разыгрался. При этом, безусловно, и организаторов, и участников конгресса очень удивил тот факт, как же прекрасно этот человек говорит по-русски.

      После всего этого он сразу смог стать звездой на этом представительном форуме. Конечно же, при этом всех ещё поражал его высокий профессионализм и удивительная осведомлённость о положении дел в советском здравоохранении. Он восхищался многими вещами, которые казались столь обыденным для тех, кто работал тогда в СССР в области педиатрии. Вся система опеки над будущей матерью и её младенцем, действующая в этой стране, была ему досконально известна. В деталях и подробностях. Он ясно видел все её сильные и слабые стороны. Но в обсуждениях и в дискуссиях говорил лишь о том, что его поражает её массовость,