Конторщица. Фонд А.

На!

      Я аккуратно, стараясь не испачкаться, взяла помаду и пристроила ее на подоконнике.

      – Выплюнь! – предложила я ребенку. Светка с готовностью плюнула в меня куском помады. Я еле успела отклониться, иначе пятно на пальто было бы обеспечено.

      – Так делать нельзя, – строго заявила я, на что девочка отрицательно покачала головой и сообщила:

      – Зя!

      – Так как твоя фамилия, Светочка? – опять повторила я.

      Ответ поверг меня в шок:

      – Горшкова-а-а! – жизнерадостно крикнула Светка, показала мне перепачканный помадой язык и, чуть задумавшись, добавила. – Бяка-масяка!

      Пока я пыталась отрефлексировать и сложить дважды два, входная дверь скрипнула и в квартиру вошла красивая молодая женщина. Глядя на нее, я сразу поняла, какой станет Светка-пипетка, когда вырастет.

      Издавна существует типаж «демонической женщины». И каждый вкладывает в этот образ что-то свое: у Паустовского – обязательно «скачущая верхом на бешеном караковом жеребце, сидя на нём по-мужски», у Тэффи она непременно любит надеть «пояс на голову, серьгу на лоб или на шею, кольцо на большой палец, часы на ногу», у Достоевского это исключительно красавица, у современных авторов – суккуб или ведьма. Но все отмечают ее некую мрачную до мучительного отвращения притягательность.

      Появившаяся в квартире женщина суккубом не была, да и серьги у нее висели в положенном месте, но вот что-то эдакое неуловимое, то ли инфернальный блеск в миндалевидных с поволокой глазах, то ли тяжелая в два обхвата иссиня-черная коса, перекинутая на грудь, сразу давали понять – это именно она, «демоническая женщина».

      Не дав мне произнести ни слова, демоническая женщина с надрывом воскликнула:

      – Я же сказала, за ремонт отдам деньги на следующем месяце!

      Видя, что я не отреагировала никак, демоническая женщина, заломила руки:

      – Зачем же вы ходите?! Вы же видите, – она широким жестом обвела захламленную комнату, – у меня ничего нет! Ничего!

      – Оличка! – кинулась к ней Светка, и зарылась в подол явно импортного плаща. – Тётя хорошая.

      – Так вы не из управы? – округлила глаза женщина. – В смысле не из ЖЭКа?

      – Ннет, – покачала головой я.

      – И не от Василия? – с затаенной надеждой продолжила вопрошать она.

      – Нет, – уже более твердо произнесла я.

      – О! – радостно захлопала в ладоши та, – это же прекрасно! Прекрасно!

      Она сбросила в сторону опрокинутого стула плащ, и, оставшись в темно-синем узком платье с расшитыми серебряной люрексовой нитью рукавами и воротом-стойкой, плюхнулась на кровать, нимало не смущаясь наличием там каляк-маляк от помады, и оживленно продолжила:

      – Вы только представьте! Эти ужасные отвратительные люди… соседи снизу требуют, чтобы я поменялась с ними квартирой! – она слегка наморщила лоб, – так вы точно не из управы?

      – Нет, не из управы, – подтвердила я, – и точно не от Василия. А вы мать Светы?

      – Это