Книга первая: Медиум. Михаил Злобин

вменять мне в обязанности. Еще бы пришлось напоминать тебе, что происходит, когда тебе фуражка голову отдавливает, и ты вдруг начинаешь считать меня своим подчиненным да, Дамир?

      Последнюю фразу я произнес с нажимом, открыто намекая на один неприятный конфликт, который разгорелся между нами в прошлом. Тогда Галиуллин тоже вдруг с чего-то посчитал, что имеет моральное право давить на меня и даже что-то требовать.

      – Ну хватит уже, чего ты сразу заводишься? – Поморщился он.

      – А это чтоб ты не расслаблялся, государев человек! А то с вашим братом иначе нельзя, на шею садитесь.

      Насладившись редким зрелищем пристыженного майора, я все же с великодушным видом махнул рукой.

      – Ладно, веди уже. Где там мой клиент?

      – Клиент, блин… шуточки эти твои – пробурчал Дамир, указывая мне дорогу к жертве очередного убийства.

      Пройдя по выкрашенным коричневой краской коридорам, в которых буквально каждая деталь кричала о принадлежности казенному дому, мы вошли в одно из помещений, стены которого украшала ужасная зеленая кафельная плитка.

      – А почему в селекционной держите труп? – спросил я, разглядывая полупустое помещение. Тут, помимо привезенной каталки с накрытым простыней телом, стояли только два пустых патологоанатомических стола и несколько медицинских стеклянных шкафов с множеством специфических инструментов и склянок.

      – Ну так… для тебя ж специально все устроили! Не у холодильников же торчать, мерзнуть.

      Майор попытался изобразить беззаботность, но я где-то на грани восприятия уловил от него нотки смущения.

      – Боитесь, что я с остальными жмуриками парой фраз перекинусь? – Не сдержал я ехидной улыбки.

      – Вот что ты за человек, Секирин? Ерунду говоришь всякую! Да ну тебя!

      Дамир в сердцах махнул рукой, показывая всю глубину своего возмущения моим обвинением. Но, во-первых, я слишком давно его знал, чтобы он мог так легко меня обмануть, а во-вторых, моя способность ощущать эмоции других людей теперь уже явно просигнализировала о том, что он сильно смутился. Хм… значит, не показалось, и правда опасаются.

      И, судя по реакции Галиуллина, он прекрасно понял, что несмотря на мой полушутливый тон, я обо всем догадался верно, и выводы об уровне доверия сделал соответствующие. Однако сам он выглядел почти извиняющимся, как бы говоря своим видом: «Извини, приятель, служба такая. Хочешь узнать больше – надевай китель» И пробивающийся сквозь мое восприятие легкий флер вины явно намекал мне, что он очень стыдится такой демонстрации недоверия. Однако я даже на него и не думал обижаться. Я ж прекрасно понимаю, над ним сидит начальство, с которым спорить себе дороже. Да и чужих секретов мне отродясь не надо было, от них сплошные проблемы. Так что я абсолютно не имел никаких претензий, что и поспешил продемонстрировать.

      – Ладно тебе обиду вселенскую изображать, – хмыкнул я, – говори уже, чего хочешь вот у него спросить, – кивок головы в сторону тела.

      – Ох-хо-хо!