Записки питерского бухарца. Моя трудовая деятельность. Голиб Саидов

ара, 1981 г. Фото из личного архива автора.

      Я не повар, и не писатель,

      Я не русский, и не узбек

      Просто, я наивный мечтатель,

      Раньше срока явившись на свет,.

      Не усвоил суровых законов,

      По которым живет большинство,

      И летаю «белой вороной»,

      Всех смущая вокруг давно.

      Полу-грамотный, полу-учёный,

      Полу-верующий атеист.

      Чуть обрезанный, чуть крещённый,

      Полу-мистик и полу-буддист.

      И порою мне очень неловко,

      От того, что я стал нелюдим

      Словно, некий изгой, полукровка,

      По ошибке попав вдруг к чужим.

      Что, прожив столько лет на свете,

      Я свободой всегда дорожил.

      Что, любя всех людей на планете,

      На «своих» и «чужих» не делил.

      И себя, предавая Богу,

      Музе высших – божественных – сфер,

      Поскитаюсь еще немного,

      Как отверженный Агасфер

      И неслышно уйду. И молиться

      Стану ночи и дни напролёт,

      Чтобы вновь в этот мир возвратиться,

      Когда время мое подойдёт.

      Выемщик писем

      Бухара, Ляби хауз /У пруда/

      – Чем три месяца дурака валять, пусть поработает немного и поймет – что значит добывать деньги собственным трудом – принял мудрое решение отец, едва я закончил 8-ой класс.

      – Ну что, надеюсь, сработаемся? – подмигнул мне напарник, решив, что особых проблем со школьником-сопляком у него возникнуть не должно.

      Наутро предстоял мой самый первый рабочий день.

      «Выемка писем производится два раза в день:

      с 9 до 12 – утром, с 16 до 19 – вечером. Кроме сб. и вс.»

      На весь город, условно поделённый на два района, приходилось не более ста почтовых ящиков.

      – Утром пройдёмся по первому району, а после обеда – обнесём второй, понял? – коротко просветил меня мой старший и более опытный товарищ, едва я расположился в уютной кабине «ЕРАЗа», прижимая к себе мешок для выемки писем. И, заметив моё недоумение, улыбнулся: – Успокойся, поработаешь немного и всё поймёшь…

      Ежедневно предприимчивый водитель выкраивал почти три часа рабочего времени для своих левых «халтур». Высадив меня возле Ляби-хауза и угостив самсой и мороженым, он исчезал в неизвестном направлении, а ближе к вечеру забирал обратно, по пути на главпочтамт. Таким образом, консенсус на некоторое время был достигнут.

      Ещё через пару недель совместной работы, напарник решил совсем упростить нашу схему, останавливаясь не у каждого почтового ящика, а через раз.

      – Ничего страшного, – заверил он меня, – завтра пройдёмся наоборот.

      Терпение советского школьника лопнуло и я, демонстративно хлопнув дверью, пошёл пешком. Товарищ опешил от подобного демарша. Казенная машина была совершенно новенькой и неприятностей по работе ему явно не хотелось.

      – Ну, хорошо, хорошо… – стиснув зубы и вымучив улыбку, капитулировал водитель, приглашая меня назад, в кабину. – Садись, чёртов «Качан Джакыпов»! Заберём твои дурацкие письма. Все!

      …На следующий день, я сидел у Ляби-хауза, уплетая за обе щёки бесподобный кавурма-лагман. На десерт меня ждало шоколадное мороженое, а сквозь нагрудной карман белой «финки-безрукавки», весело просвечивал жёлтый рубль, согревая моё сердце самой первой в жизни взяткой.

      Винзавод

      «Истина – на дне»

      Реальная жизнь, порой, жалеет детскую психику, обнажая себя постепенно и очень осторожно.

      На винный завод я пришел после 9-го класса, слегка подкованный и имеющий уже представление о взятке. Теперь же, предстояло узнать немного и о воровстве.

      Огромный цех розлива, с шестью конвейерными линиями, вдоль которых стройными «солдатиками» неслись бутылки с различной жидкостью, произвёл на меня должное впечатление. Мне поручен был ответственный участок, на котором выбраковывались бутылки со случайно попавшимися насекомыми, с мутным непонятным оттенком, недолив или бутылки, с плохо закрученной пробкой.

      Моё рабочее место находилось в самой середине зала, на третьей линии, где гнали портвейн №53. Впереди меня, на первой и второй – весело бренча и мило «беседуя» меж собою, плыли неразлучные «старка» и обыкновенная «московская». Сзади, текла батарея «противотанковых», ёмкостью 0,75 литра. Далее, на пятой, шипели какие-то игристые, а на самой последней, весело скакали «мерзавчики» или,