Арабелла. Музыка любви. Ана Менска

перед сном.

      Граф Моразини иронично изогнул бровь:

      – «Принцессу Клевскую», надо полагать?

      – Именно так, милорд. Хочу еще раз убедиться в том, что в мире существуют женщины, имеющие всего лишь один недостаток: они слишком идеальны для того, чтобы нравиться таким мужчинам, как вы, граф.

      Высказавшись, Арабелла с достоинством отвесила старшему Моразини учтивый поклон, после чего перевела взгляд на младшего брата:

      – Ваша милость, вы можете не провожать нас. Не переживайте, я запомнила дорогу. Спокойной ночи, синьоры.

      – Приятных снов, дорогая Лина, – Витторе шагнул ближе, взял руку девушки и поцеловал ее. – Мне не терпится, чтобы завтрашний день наконец-то наступил. Завтра я смогу официально назвать вас своей невестой.

      Белла смущенно улыбнулась и отчего-то перевела взгляд на графа.

      Тот стоял мрачнее тучи. В его лице не было ни привычной иронии, ни ухмылки. Губы плотно сжаты. На щеках обозначились желваки.

      – До завтра, ваше сиятельство, – неожиданно для себя обратилась к нему Арабелла.

      – До завтра, синьорина Анджелина, – ответил он крайне сдержанно.

      Семейство Форческо в полном составе удалилось.

      Когда же братья остались наедине, Витторе заметил графу:

      – Фредо, вопреки моей просьбе быть с Анджелиной помягче ты весь вечер ковырял палочкой самые болезненные темы в беседе с ней. И как мне показалось, тебе пришлось это по вкусу.

      Моразини стоял у камина и угрюмо молчал, вращая рукой то вверх, то вниз клепсидру[232], закрепленную в ладошках двух бронзовых ангелочков. Он неотрывно смотрел, как стремительно убегает струйка черного вулканического песка в стеклянной колбе.

      Витторе вновь заговорил:

      – Послушай, брат, если ты снова начнешь сейчас отговаривать меня, то я напомню тебе старую мудрость: чужой совет слушай, но поступай так, как велит тебе сердце[233]. Я в любом случае поступлю так, как решил.

      Граф не шевелился, продолжая мрачно взирать на забавную безделушку.

      – Что же ты молчишь, Альфредо?

      Моразини, не поворачиваясь к брату, перевернул песочные часы и негромко продекламировал на английском:

      Взгляни на струйку за стеклом

      Песчинок чуть крупнее пыли.

      Могли б подумать вы о том,

      Что человеком они были?

      Что, словно мотылек, то тело

      В огне любви и страсти вмиг сгорело?

      И, как при жизни, крохи той

      Любви слепой

      Даже теперь не могут обрести покой[234].

* * *

      – Когда рождаемся, мы приходим в этот мир с невидимым мешком за плечами. По мере взросления вкладываем в него свой опыт и свои воспоминания. Для некоторых этот мешок весит всего лишь либру[235], так что они даже не замечают его у себя за плечами. А другим может показаться, что у них за спиной вся тяжесть мира.

      Граф Моразини стоял в углу гостиной и слушал слова напутствия, которые произносил только что помолвленной

232

Клепси́дра (от др. – греч. κλεψύδρα – красть, скрывать и ὕδωρ – вода) – колба водяных или песочных часов.

233

Ascolta i consigli di qualcun altro, ma fai come ti dice il tuo cuore (итальянская поговорка).

234

Бе́нджамин Джо́нсон (1573–1637), «Песочные часы» (перевод с английского Светланы Дудиной).

235

Ли́бра (лат. libra – весы) – древнеримская мера веса, равная 327,45 грамма, действовавшая в Неаполитанском королевстве до принятия метрической системы в 1861 году.