Графиня по вызову. Ольга Куно

присутствуют на сегодняшнем балу. Разве не так?

      Пристальный проницательный взгляд, от которого чрезвычайно хочется бежать как можно дальше и без оглядки, не то докопается до того, что спрятано в самых потаенных глубинах сознания. Там, куда и самой-то не хочется лишний раз заглядывать без нужды.

      Но я не из тех, кто отступает, так что выдерживаю его взгляд – ровно столько, сколько это допустимо, – затем скромно опускаю глаза в пол.

      – Не знаю, ваше высокопреосвященство. Я полагаю, для уверенности в подобном необходимы очень точные сведения, не оставляющие сомнений в грехопадении.

      «Не пойман – не вор». Обожаю этот принцип.

      – Точные сведения? – Легкая ирония на дне холодных зеленых глаз. – Отнюдь. Для меня достаточно всего лишь посмотреть на человека.

      – Ваше высокопреосвященство говорит о магических способностях?

      Магов существует не так уж и много, но я не удивлюсь, если кардинал окажется из их числа.

      Но нет, кажется, мои слова его позабавили.

      – Вовсе нет, – с легкой улыбкой заверил кардинал. – Магия для этого не требуется. Поведение людей. Их взгляды. Этого достаточно, чтобы я мог безошибочно утверждать, кто из них внутренне готов к супружеской измене.

      Камень в мой огород? Наверняка. Уж очень внимательно он смотрит. Но до чего же знакомые зеленые глаза! Воистину он очень похож на племянника. Вернее, племянник на него. Даже в свои пятьдесят лет кардинал весьма хорош собой. Воображаю, насколько он был красив в двадцать пять! Любопытно, что заставило этого человека ступить на путь богослужения. Разочарование в любви? Подлинное призвание? Или возможность небывалого карьерного роста?

      – Это чрезвычайно завидная способность, ваше высокопреосвященство. – Я снова поклонилась, на этот раз не так низко. – Но, полагаю, это должно быть очень тягостно – постоянно, с такой легкостью, различать вокруг себя людские пороки.

      Снова улыбка, сдержанная, но, по-моему, даже не такая уж холодная.

      – Это совсем не так страшно, дитя мое. Да, изменять жене или мужу грешно, но это далеко не самый страшный грех из существующих.

      – Каков же самый страшный грех? – полюбопытствовала я.

      Что он сейчас назовет? Убийство? Или все же преступление против веры?

      – Самый тяжелый грех – это государственная измена, – отчеканил кардинал, снова внимательно глядя мне в глаза.

      Которые, сказать по правде, после такого ответа округлились.

      – В самом деле? – не стала скрывать удивления я. – Странно, я, право слово, не припомню, чтобы так было написано хотя бы в одном из знакомых мне толкований священных книг.

      Кардинал тихонько рассмеялся. Очень необычный смех. Даже не знаешь: то ли весело улыбнуться в ответ, то ли бежать за тридевять земель.

      – Не обращайте внимания, леди Ортэго, – впервые обратился ко мне по имени он. – У нас, кардиналов, особая религия.

      И,