Почувствуй. Ольга Вечная

а я… не прошла по баллам. Это был конец света, если углубляться в воспоминания. Звезда внутри потухла, я умереть хотела. Но Матвей был рядом и помог не пасть духом. Выбрала другой вуз, тоже отличный. А потом отношения начали портиться. Буквально с первого сентября прошлого года.

      Родители столько раз говорили, что школьная любовь завянет в универе. Может, так и случилось? Все нервы вымотал. Невозможный, упрямый!

      На лестничной площадке слышатся шаги. Сжавшиеся в комочек чувства взрываются цветами радости.

      Вернулся! Не выдержал, хороший мой! Я его сейчас заобнимаю до смерти, потом поколочу, конечно, закусаю до крови, после зацелую! А позже мы поговорим!

      Да не нужен мне ни Костя, ни кто другой! Ну как можно быть таким непонятливым?!

      Я вскакиваю на ноги, распахиваю дверь… и мрачнею.

      – А, это ты, – едва удается скрыть разочарование в голосе.

      – И я тебя рад видеть, любимая единственная дочь! – весело подшучивает отец.

      Палюсь, видимо. Беру себя в руки и улыбаюсь.

      – Прости. Устала. Трудный день.

      Я иду в ванную, чтобы умыться и немного прийти в себя. Папа что-то напевает в кухне.

      – Юля, беги ужинать! Пицца само то вышла.

      Натягиваю приветливую улыбку и сажусь за стол.

      – Спасибо, пап… ого, вот это кусок! Спасибо. Эм. Я столько не съем.

      – Лопай, тощая как палка.

      – Я не тощая. Я… нормальная.

      Опускаю глаза.

      – Ну да.

      Дальше мы едим. Вот только вкус радости не приносит. Аппетита нет, хотя еще недавно казалось, что слона съем. На душе тоскливо. Я ждала выходные. У Матвея с первых дней сентября адовая нагрузка. Еще эта секция, на которую он постоянно ходит… Совсем его не вижу. Обида горло сдавливает. Выходные ждешь-ждешь, как день рождения, как Новый год! Они наступают – и вот, пожалуйста. Разругались в пух и прах!

      Я часто моргаю, прогоняя слезы. Папа же, напротив, пребывает в прекрасном расположении духа.

      – Какие планы на вечер? – спрашивает он. – Пойдешь куда-нибудь?

      – Настроения что-то нет.

      – И кажется, я знаю почему, – заключает папа. Смотрит пристально.

      Мой взгляд в тарелку впивается, считаю мысленно до трех.

      Матвея я себе отстояла. Родители были категорически против. Во-первых, нечего так рано встречаться с мальчиками. Нам по пятнадцать было, когда мы познакомились: ходили в одну и ту же частную школу для? подготовки к экзаменам. Наша учительница по химии потом вышла замуж за старшего брата Матвея. Приятная и умная девушка. Мы прекрасно ладим.

      Отцу не нравилось все. Ни сам Матвей, ни то, что он живет с бабушкой, которая излишне добрая и очевидно не способна сдержать буйный нрав внука. Когда Матвею было тринадцать, его родители погибли в автокатастрофе, с тех пор он сам себе предоставлен.

      Даже литовская фамилия Матвея – Адомайтис – отца изрядно раздражала. Он до сих пор притворяется, будто не может выговорить. И постоянно коверкает, особенно при Моте.

      Тот в ответ губы поджимает, молчит. И я каждый раз молюсь, чтобы не сорвался и не было ссоры.

      Сколько было разговоров!