Грей. Кристиан Грей о пятидесяти оттенках. Э. Л. Джеймс

сексе. Меня захлестывают впечатления: Ана страстно запрокидывает голову, выкрикивает мое имя, точнее, его едва узнаваемую версию, безудержно стремится познать радости секса…

      Мисс Стил – на редкость развратная штучка. Дрессировать ее будет одно удовольствие. Мой член согласно дергается.

      Проклятье!

      Спать не могу, хотя сегодня мне мешают не кошмары, а малютка мисс Стил. Встав с кровати, собираю валяющиеся на полу презервативы, завязываю их узлом и бросаю в мусорную корзину. Из комода достаю пижамные штаны и надеваю. Бросив долгий взгляд на обворожительную женщину в моей постели, отправляюсь на кухню. Пить хочу.

      Опрокинув в себя стакан воды, решаю заняться тем же, что делаю всегда при бессоннице – проверяю электронную почту у себя в кабинете. Тейлор вернулся и спрашивает, понадобится ли мне еще «Чарли Танго». Должно быть, Стефан спит внизу. Пишу «нет», хотя в данное время суток это и так понятно.

      В гостиной сажусь к роялю. В музыке я нахожу утешение, забываюсь на долгие часы. Играть я научился в девять, но страсть пришла гораздо позже, когда у меня появился собственный инструмент и отдельное жилье. И Элиот перестал отираться неподалеку, изводя меня своими шуточками о медведях, наступивших мне на ухо. Грейс всегда смеялась и говорила, что он делает это от зависти, ведь самому-то и пары аккордов не удалось освоить.

      Когда тянет от всего на свете отвлечься, я сажусь играть. Сейчас я и думать не хочу о том, что сделал непристойное предложение девственнице, трахал ее и вдобавок открыл свой образ жизни человеку, который не имеет ни малейшего сексуального опыта. Положив руки на клавиши, начинаю играть и погружаюсь в музыку Баха.

      Краем глаза замечаю движение и поднимаю взгляд. У рояля стоит Ана. Завернулась в одеяло, растрепанные волосы локонами падают на спину, глаза сияют. Не могу на нее налюбоваться.

      – Прости. Я не хотела тебе мешать.

      Почему она извиняется?

      – Это я должен просить прощения. – Доигрываю последние ноты и встаю. С упреком добавляю: – Почему ты не в кровати?

      – Какая красивая пьеса. Бах?

      – Переложение Баха, но, вообще-то, это концерт для гобоя Алессандро Марчелло.

      – Восхитительно, только очень грустно.

      Грустно? Люди часто используют это слово применительно ко мне.

      – Позволено ли мне говорить откровенно, господин? – Лейла становится передо мной на колени, а я тем временем работаю.

      – Говори.

      – Господин, вы сегодня особенно грустны.

      – Да неужели?

      – Да, господин. Могу ли я что-нибудь для вас сделать?..

      Прогоняю мысли о прошлом. Ана должна быть в кровати. Снова ей об этом напоминаю.

      – Я проснулась, а тебя нет.

      – Мне трудно уснуть, я привык спать один. – Какого черта я оправдываюсь? Обнимаю ее за голые плечи, наслаждаясь гладкостью кожи, и веду обратно в спальню.

      – И давно ты играешь? У тебя здорово получается.

      – С шести