Байки негевского бабайки. Пиня Копман

расплещет по каплям души вещество,

      сбросив бывшее ей сулеёю*.

      От Эйлатских кораллов до Хайфских садов

      от Хермона и до Ашкелона

      вьются души трех тысячелетий родов

      здесь ушедших в земельное лоно.

      Мы-они. Не о том, не о том, не о том,

      и не в вере, конечно же дело.

      Мать Земля примет теплым своим животом

      без различий и душу и тело.

      Арамеи, евреи, славяне, – мы все

      (я различий на дух не приемлю),

      наши души истают в лучах и в росе

      чтобы снова уйти в эту землю.

      И еще много раз мы уйдем и придём

      громом, пылью, волною прибоя,

      солнцем, воздухом свежим, прохладным дождём

      напитав эту землю собою.

      Светлым облаком в адскую полдня жару

      бросим тень на горячие лица,

      или тонкой травой прорастем поутру

      что в одеждах росистых искрится.

      Напитаем мы влагой прибрежные мхи,

      апельсины, цветы и платаны.

      И работой такой души смоют грехи

      что копили всю жизнь неустанно.

      И в глубоких пещерах, в промозглой тиши

      или в звездных чертогах предвечных

      душу встретят, а если и нету души

      что-то всё же случиться, конечно.

      Кто-то, может быть, пристально бдит в вышине,

      Землю держит в ладонях, как блюдце.

      Вы не верите в это? И ладно, но мне

      очень хочется снова вернуться.

      ––

      *сулея – бутылка, фляжка или другой сосуд для жидкостей с горлышком,

      закрывающимся крышкой или пробкой.

      ***

      Проклятие старости

      Все сильнее с каждым годом

      путь к закату нестерпим.

      Мы себя перед уходом,

      кроем матом и скрипим.

      Вот уже подводит память,

      ноют кости на дожди…

      Сволочь-мозг все чаще спамит:

      четкой логики не жди,

      мысли скачут, словно блохи.

      Слух подводит. Взгляд потух.

      Да, старик. делишки плохи:

      третий раз кричит петух.

      Где б найти коньяк ли, виски,

      иль тинктуру в ассорти,

      чтоб, не отягчая близких,

      в тишине, во сне уйти?

      Чтобы не обидеть милых

      и не затянуть отъезд.

      Боже, Боже! Дай мне силы!

      Старость, – очень тяжкий крест.

      ***

      Что ждет за гранью

      Ламца дрица, гоп-ца дри-ца,

      Ламца дрица, гоп-ца-ца!

      Как веревочке ни виться,

      изовьется до конца.

      А с конца опять начало:

      подле кромки вечных вод

      у могильного причала

      ждет нас древний пароход.

      И гудок беззвучной марой

      вторит звукам похорон.

      Строго смотрит шкипер старый,

      седоусый дед Харон.

      Он не будет ждать прилива,

      не стреляет папирос.

      Поглядит в глаза пытливо

      плату взяв за первоз:

      Ты не тащишь ли, прохожий,

      идеалов глупых гнёт?

      Судно старенькое, все