Мешают ли джинсы спасению. Опыт современной апологетики. Владимир Легойда

с тем Галилей по-прежнему изыскивал возможность опубликовать книгу, которую он готов был переработать, включив туда необходимую критику Коперника. Похоже, ученый все-таки не понимал до конца ни серьезности обвинения, ни глубины обиды папы. Именно поэтому завершение дела потребовало от него подписать и произнести гораздо более жесткое отречение, которое для него составили инквизиторы. Тисков, правда, никаких не было и быть не могло. По свидетельству авторитетного ученого А. Фантоли, «почти все современные исследователи признают, что угроза пыткой, особенно в отношении человека в таком возрасте, как Галилей, была не чем иным, как чистой формальностью. В Риме крайне редко прибегали к пыткам. В случае Галилея угроза ограничилась territio verbalis, т. е. только устной формой. В других случаях существовала возможность дойти и до territio realis, т. е. вплоть до демонстрации орудий пыток»²¹. Но не более того…

      Что же касается приговора Галилею, то, хотя он и был жестким с точки зрения возможности дальнейшего распространения ученым своих взглядов, никаких физических наказаний Галилею не полагалось: на следующий день после оглашения приговора «тюремное заключение» заменили пребыванием на территории уже известного посольства Тосканы. А еще через неделю ученому разрешили уехать в Сиену, где он должен был находиться под домашним арестом в резиденции своего давнего друга, архиепископа Пик-коломини. В качестве епитимьи (наказания) по решению суда Галилей должен был в течение двух месяцев ежедневно читать семь покаянных псалмов. По истечении шести месяцев папа Урбан VIII разрешил Галилею вернуться на свою виллу в окрестностях Флоренции и жить там в уединении. А в феврале 1638 года ученому было разрешено переехать в его дом во Флоренции – для лечения. Правда, научное общение по-прежнему было ограничено: Рим не прощал обид…

      Итак, собственно научный спор (Птолемей – Коперник) остался в стороне от «дела Галилея». Столкновения «двух религий» (как в случае с Бруно) также не было: Галилей, в отличие от Джордано Бруно, не испытывал особых симпатий к учению Гермеса Трисмегиста и не создавал новой религии, не сомневаясь в основных догматах католической веры.

      В чем же тогда была суть конфликта? Нам кажется, что «дело Галилея» можно рассматривать как попытку разграничить сферы влияния между религией и наукой – этими двумя разными способами познания мира и человека. И Римский престол, и флорентийский ученый признавали разность этих методов. При этом ни папа, ни Галилей не стояли перед выбором: либо религия, либо наука. У каждой свои задачи. Только вот «демаркационную линию» между ними участники конфликта проводили в разных местах.

      Кстати сказать, споры по поводу сфер компетенции религии и науки не утихают до сих пор. Но это уже совсем другая история…

      Литература:

      1. Кремер В., Тренклер Г. Лексикон популярных заблуждений. М., 1997.

      2. Кураев Андрей, диакон. Традиция. Догмат. Обряд. Москва; Клин, 1995.

      3. Очерки по истории