Право жить. Михаил Александрович Савинов

друг друга.

      Надо заметить, господа военные даже в одежде смотрелись весьма внушительно. Широкие покатые плечи, бычьи шеи, уверенный взгляд. Осознание своего преимущества в силе давало им законное чувство уверенности и свободы в общении. Знаков воинского различая, у них не было, но визуально старшим был тот, что сидел в центре компании.

      Первым нарушил молчание Медведь.

      – Здорово, служивые. Каким шальным ветром занесло нашу, доблестную армию на сей забытый богом участок суши.

      – Да все тем же, дядя, попутным, – отреагировал на вопрос крепыш с мощным покатым лбом и квадратной челюстью. – А вот вы откуда такие красивые нарисовались? Часом не с неба свалились?

      Медведь достаточно серьёзно посмотрел на шутника, но с ответом опоздал.

      – С него, уважаемый, с него самого, – не удержался я, влезая в разговор. – Типа космонавты мы будем. Запустили нас, значит на орбиту неделю назад, а с горючкой промахнулись, забыли наши черти водяру загрузить. Ну, а вчера припёрло нас бухнуть, просто край. Вот и решила тогда братва, пока все точки не закрылись, затяжным, на землю катапультироваться. Да впотьмах похоже мало промахнулись.

      – Ну раз промахнулись, – разряжая обстановку, поднялся на ноги старший из военных, – давайте, подтягивайтесь к нашему огоньку, места всем хватит. Хотя с водярой как и со всем остальным у нас тоже проблема. Затем, сделав короткую паузу, с долей сарказма добавил: Сдаётся мне, отдых наш будет весёлым.

      – Да нет, все в ёлочку, командир, – улыбнулся во весь рот Витька Жук, поспешно присаживаясь на корточки у огня. – Вот пожрать бы только.

      Бойцы молча переглянулись, и дружно заржали.

      – Сами не против, да только нечего. Обещали, правда, подкинуть пайку этим днём, вот сидим, ждём.

      При упоминании, о еде, в моем желудке что-то болезненно зашевелилось и заурчало. Оставив народ, продолжать осторожно выстраивать отношения, целенаправленно спускаюсь с пригорка и сразу натыкаюсь на темно-красные, хорошо вызревшие грозди брусники. С удовольствием уничтожив эти кисловато-горькие дары природы, начинаю внимательно обследовать каждый, заросший багульником квадратный метр почвы.

      Медленно продвигаясь в глубину леса, удачно нахожу небольшие островки этих алых ягод и с жадностью начинаю набивать ими свой пустой, как барабан живот. Росший в изобилии черничник к этому времени года уже полностью сбросил свои темно-синие ягоды, и лишь местами ещё можно было встретить их одиночные и уже подкисающие экземпляры.

      Оторвал меня от этого занятия чей-то протяжный разбойничий свист. Зацепив на ходу ещё один аппетитно смотревшийся кустик брусники, я поспешил было назад к костру, и вот тут, едва не вступил ногой в огромную кучу свежего, без сомнения, медвежьего помета. Одновременно, в голове моей всплыли странные события прошедшей ночи, от чего поселенец, теряя всякий интерес к ягодам, нервно озираясь по сторонам, тут же поспешил вернуться назад к костру. Теперь, окружающий меня вековой лес, уже не казался олицетворением покоя и стабильности.