Право жить. Михаил Александрович Савинов

мышцу мне удалось на секунду заставить соперника раскрыть левую часть своей головы – а этого вполне хватило, чтобы мой правый кулак тут же туда влетел.

      Потом было снова застолье и поднятые бокалы за красивую и быструю победу и конечно за нашу могучую и непобедимую Красную армию.

      В этот раз хорошо нарезался сам Николаич, ну, а Володька, готовый по первому требованию отвезти меня домой, был ограничен лишь соком и минеральной водой.

      На сборный пункт к военкомату я подкатили с шиком. Блестя полированными бортами, чёрная волга на скорости влетела на площадь и резко остановилась возле группы офицеров.

      – Смирно, – заорал во всю глотку Гвоздь, высунув свою коротко стриженную башку из окна. – Генерал приехал.

      Его шутку оценили, правда, только гражданские люди. Господа военные, проигнорировав команду, велели Вовке отогнать машину с призывного пункта, после чего тут же взялись за меня.

      А спустя всего каких-то несколько дней, я прибыл в предписанную мне часть, и уже в первую ночь понял причину, по которой прибывшие ранее пацаны нашего призыва ходят, как говорится, на полусогнутых ногах.

      Всех шестерых новобранцев, включая и меня, подняли с кроватей сразу после отбоя и, подгоняя отборной матершиной, выстроили в коридоре казармы.

      Старший сержант Молимоненко, с которым мы уже имели несчастье познакомиться днём, стал по одному заводить вновь прибывшее пополнение в бытовую комнату, где четверо подвыпивших дедов начинали морально и физически ломать растерянных и ещё не адаптированных к подобной жизни пацанов.

      Я в той шеренге стоял последним, но, когда и второй боец, озарённый правдой службы, размазывая струящуюся из носа кровь, вернулся в строй, мне пришлось намеренно занять место следующего по счёту салаги.

      – Почему без команды? – зло заскрипел зубами Молимоненко.

      – Да спать уж больно хочется, товарищ младший сержант, – широко зевая, ответил я.

      – Ты что, салабон, уже разжаловал меня, – выпятив свою цыплячью грудь, возмущённо взвизгнул он. – Давай, в бытовку бегом. Будет тебе сегодня сладкий сон.

      Оказавшись в окружении четвёрки вызывающе разхлёстанных старослужащих, я тут же стал ломать дурочку, открыто провоцируя их к действию:

      – Ну что, граждане дедушки, походу крутыми паханами здесь себя почувствовали? На гражданке наверно чморили вас, а здесь благодаря нашим славным отцам-командирам есть на ком оторваться?

      Отмечая для себя, что старички явно затупили от такой неслыханной наглости, я с удовольствием продолжил:

      – Вы же по одному все трусы голимые. Ведь если завтра пацаны, над кем вы издевались, поднимутся, то будете все как один им подошвы сапог лизать.

      Получив в ответ лишь злобное, гробовое молчание, картинно делаю вид, что пожалел о сказанном и теперь готов идти на попятную.

      – Ладно, братва, извиняйте, погорячился, – смущаясь, промямлил я, трусливо опуская в пол глаза.

      Последняя моя фраза, прозвучала словно