Жизнь людей глазами кроликов. Виталий Музыченко

сержант перешёл на другой тон, тон человека с пистолетом на боку. Справедливость была отложена в сторону, конфликт разгорался.

      – Верните мне тесак, пожалуйста.

      – Его бессилие. Думаю, дело в этом. Вам это нравится!

      – Верните тесак!

      – Я куплю этого кролика.

      Сержант полез в карман за кошельком. Тесак мешал его рукам, и он положил его на стол.

      – Вот, пожалуйста, семьдесят евро.

      – Я не продаю кроликов, – фермер растянул уши кролика по столу, демонстрируя всем своим видом, что он уже решил судьбу этого животного. – Это кролик, я убиваю их по сотне в месяц.

      Защитить. Защищать. Рука сержанта потянулась к кобуре. Фермер заметил это инстинктивное движение руки оппонента и взял тесак со стола. Ситуация стала смахивать на вестерн.

      – Бросьте, не сравнивайте жизнь человека и кролика.

      – Продайте его мне. Я заплачу вам сто евро! Вы же не собираетесь сделать это лишь назло? – голос человека в форме дрожал и пальцы касались ручки пистолета.

      Легкий свист. На столе образовалась очередная засечка. Кролик был мертв.

      – Я мог убить Вас, – на выдохе сказал полицейский. Его голова кружилась.

      Лапа кролика несколько раз дернулась.

      – Я не продаю кроликов. Только крольчатину, – спокойно, без эмоций, ответил месье Саджер.

      – Я куплю эту.

      – Хорошо. Семьдесят евро. Я сниму шкуру.

      – Можно попросить не разделывать?

      – Тогда шестьдесят пять.

      Полицейский отсчитал деньги.

      – И голову?

      – Что? – не слыша своего голоса, спросил сержант.

      – Голову? Положить в пакет? Вы ведь собираетесь его хоронить?

      – Да, положите.

      – Пора прощаться. У Вас еще есть вопросы?

      – Вор будет наказан, не сомневайтесь.

      – О! Я верю в это!

      ****

      Мистер Конго

      Ровно в девять тридцать утра дверь микроавтобуса зажужжала электроприводом. В проеме черного мерседеса показались два человека. Клод Саджер младший и его помощник – Меган. Последний являлся подающим надежду су-шефом на службе в ресторане Саджер. Рыжая борода, грузное тело викинга и татуировки в стиле норвежских саг выдавали в нем чужака в этой стране. Он был скандинавом. В начале двадцать первого века быть шефом-скандинавом было, пожалуй, почетнее, чем в начале двадцатого являться норвежцем-полярником. Меган был финном, и его французский желал лучшего даже после трех лет на кухне Саджера. Первым из автомобиля вышел шеф. Перед ним, переливаясь отражениями в стеклянных фасадах, красовался аэропорт Ниццы.

      – Меган, ты за тележкой, пожалуйста. Я буду их выгружать. Месье, вы поможете мне?

      – Да, да! – с радостью ответил водитель.

      Чернокожий мужчина пятидесяти лет взялся помогать шефу доставать клетки с кроликами.

      – Я… Я, – наконец решился сказать водитель, – Ваш фанат. Я много путешествую, по работе. Часто летаю. Это я сейчас водитель, заменил брата, а так я кедди. Я работаю с Аланом Монтаже. Ношу его клюшки.

      – Да, я понимаю, кедди. Я раньше