Мертвая зыбь. Хроника операции «Трест». Лев Вениаминович Никулин

Соблюдать кодекс о труде? Пожалуйста. Гражданская война кончилась, рабочих рук сколько угодно. Зачем брать на работу подростков?

      – Меня интересует другое, я рассуждаю в широком масштабе, что такое нэп? Эволюция или тактический ход? – спросил Градов.

      – Всерьез и надолго, вот что мы слышали, всерьез и надолго, но не навсегда. Как расценивают это заявление господа дипломаты? – с улыбкой сказал Стауниц, обращаясь к Бирку.

      – Я предложил бы обойти эту тему. В моем положении представителя иностранной державы это было бы вмешательством во внутренние дела.

      – Ох уж эти мне дипломаты!

      – Эдуард Оттович, господа… Прошу отведать пирога… Как говорится, закусить чем бог послал, – вмешалась хозяйка.

      – Дары Сухаревки? – осведомился Стауниц, приступая к пирогу.

      Роман Бирк обратил внимание на перемены в квартире Кушаковых. Прежде, год-два назад, в углу столовой были аккуратно сложены дрова. Теперь была убрана даже железная печурка, на стенах появились картины, изображающие уток, зайцев и всякую живность. Хозяйка объяснила перемены:

      – Хочется как-то украсить жизнь. Удалось сохранить столовую и нашу спальню.

      – Я нахожу, что вы недурно устроились по нынешним временам.

      – Все-таки придется покинуть насиженное гнездо, – вздыхая, сказал Кушаков. – Вот гримасы жизни, домовладелец бросает свою недвижимую собственность на произвол судьбы.

      – И куда же вы?

      – Присмотрел особнячок вблизи Чистых прудов, – правда, в плохом состоянии, придется ремонтировать, но зато мы будем одни, и никто не будет тыкать в глаза: «Домовладелец!» Думаю, к весне наладим там жизнь.

      – Я бы повременил, – прихлебывая вино, сказал Стауниц. – Бросить квартиру в собственном доме? Представьте себе, обстоятельства изменились, и тогда вы здесь, на месте, купчая и все бумаги при вас.

      – Мы с Макаром думали об этом. Но даже в случае перемены – кто в Москве нас не знает!

      «Опять о том же, – подумал Бирк, он чувствовал какую-то неловкость, когда при нем намекали на возможность переворота. – Неужели их ничему не научили эти годы?»

      Чтобы не молчать, он спросил у Стауница:

      – Вы как будто из военных?

      – Не в больших чинах. Прапорщик. – И он посмотрел на Бирка испытующим взглядом.

      Бирк выдержал взгляд. Чтобы изменить тему разговора, он заговорил о балете. Хозяйка поддержала.

      – Была на днях на «Корсаре», – затараторила она, – на сцене все, как было, но в зале, боже мой… Гимнастерки, кожаные куртки… И холод, какой холод. Я так сочувствовала Гельцер, ведь на ней только трико!

      – А как насчет царской ложи? Ну и публика!

      «Опять этот Стауниц!» – подумал Бирк и стал прощаться.

      – Прошу извинить. У нас почтовый день, отправляем курьеров.

      – Пожалуй, и я с вами. Если Роман Густавович будет так любезен и довезет, – сказал Градов.

      – Ох как нехорошо… Все спешат.