Любимые рассказы для детей. Юрий Казаков

Это Федя Костылев – всю ночь пахал с фарами, чуток поспал и опять пошел…

      Володя посмотрел в ту сторону, откуда слышался гул трактора, и тотчас спросил:

      – Туманы у вас всегда такие?

      – Не… когда чисто. А когда попоздней, к сентябрю поближе, глядишь, и инеем вдарит. А вообще в туман рыба берет – успевай таскать!

      – А какая у вас рыба?

      – Рыба-то? Рыба всякая… И караси на плесах есть, щука, ну, потом эти… окунь, плотва, лещ… Еще линь. Знаешь линя? Как поросенок. То-олстый! Я сам первый раз поймал – рот разинул.

      – А много можно поймать?

      – Гм… Всяко бывает. Другой раз кило пять, а другой раз так только… кошке.

      – Что это свистит? – Володя остановился, поднял голову.

      – Это? Это ути летят… Чирочки.

      – Ага… знаю. А это что?

      – Дрозды звенят… На рябину прилетели к тете Насте в огород. Ты дроздов-то ловил когда?

      – Никогда не ловил…

      – У Мишки Каюненка сетка есть, вот погоди, пойдем ловить. Они, дрозды-то, жаднющие… По полям стаями летают, червяков из-под трактора берут. Ты сетку растяни, рябины набросай, затаись и жди. Как налетят, так сразу штук пять под сетку полезут… Потешные они… Не все, правда, но есть толковые… У меня один всю зиму жил, так по-всякому умел: и как паровоз, и как пила.

      Деревня скоро осталась позади, бесконечно потянулся низкорослый овес, впереди еле проглядывала темная полоса леса.

      – Долго еще идти? – спрашивал Володя.

      – Скоро… Вот рядом, пошли ходчее, – каждый раз отвечал Яшка.

      Вышли на бугор, свернули вправо, лощиной спустились вниз, прошли тропкой через льняное поле, и тут совсем неожиданно перед ними открылась река. Она была небольшой, густо поросла ракитником, ветлой по берегам, ясно звенела на перекатах и часто разливалась глубокими мрачными омутами.

      Солнце наконец взошло; тонко заржала в лугах лошадь, и как-то необыкновенно быстро посветлело, порозовело все вокруг; еще отчетливей стала видна седая роса на елках и кустах, а туман пришел в движение, поредел и стал неохотно открывать стога сена, темные на дымчатом фоне близкого теперь леса. Рыба гуляла. В омутах раздавались редкие тяжкие всплески, вода волновалась, прибрежная куга´ тихонько покачивалась.

      Володя готов был хоть сейчас начать ловить, но Яшка шел все дальше берегом реки. Они почти по пояс вымокли в росе, когда наконец Яшка шепотом сказал: «Здесь!» – и стал спускаться к воде. Нечаянно он оступился, влажные комья земли посыпались из-под его ног, и тотчас же, невидимые, закрякали утки, заплескали крыльями, взлетели и потянули над рекой, пропадая в тумане. Яшка съежился и зашипел, как гусь. Володя облизал пересохшие губы и спрыгнул вслед за Яшкой вниз. Оглядевшись, он поразился мрачности, которая царила в этом омуте. Пахло сыростью, глиной и тиной, вода была черной, ветлы в буйном росте почти закрыли все небо, и, несмотря на то, что верхушки их уже порозовели от солнца, а сквозь туман было видно синее небо, здесь, у воды, было сыро, угрюмо и холодно.

      – Тут, знаешь, глубина какая? – Яшка округлил глаза. – Тут и дна нету…

      Володя