Дневной поезд, или Все ангелы были людьми. Леонид Бежин

это все, что осталось от моей мечты…

      Герман Прохорович бережно развернул леденец и положил в рот.

      – Очень вкусно. Не жалейте ни о чем.

      – А я и не жалею, – сказала Капитолина так, словно в его присутствии не жалеть ни о чем для нее было так же радостно и приятно, как и жалеть о чем-то.

      Шарфик

      – Ну и что же за секрет? – спросил он, когда они перешли в соседнее купе, расчистили место на нижних полках, сдвинув ее чемодан, и уселись рядышком – так же, как они сидели прежде.

      Но это ей чем-то не понравилось, и Капитолина пересела на другую полку.

      – О чем вы спросили? – Она улыбнулась, извиняясь за свою забывчивость.

      Он тоже не преминул посетовать, что иногда кое-что забывает:

      – Разве я спросил? Когда?

      – Ну только что, только что. – В ее голосе послышались нотки едва сдерживаемого нетерпения.

      Морошкин постарался ответить как можно обстоятельнее, ничего не упуская из того, что может оказаться важным в той игре, которую они оба зачем-то – по неведомым причинам – разыгрывали:

      – Я спросил, что же за секрет вы собираетесь мне открыть.

      – А никакого секрета нет, – ответила она, удивляясь, что он не догадался об этом сам. – Вот видите, я обвинила вас в том, что вы врете, и сама вам все на-вра-ла, – произнесла она по слогам слово, как будто, произнесенное слитно, оно недостаточно уличало ее в обмане.

      – А зачем же вы меня сюда позвали в таком случае?

      Герман Прохорович привычным жестом поправил на коленях портфель и с удивлением обнаружил, что там нет никакого портфеля: портфель остался в его купе.

      – Позвала, чтобы вас завлечь.

      – Зачем, зачем? – Чем настойчивее он спрашивал, тем яснее все понимал.

      Капитолина загадочно пожала плечами.

      – Зачем завлекает женщина… вот и я затем же…

      – Это прекрасно. – Морошкин озаботился тем, чтобы вытащить из-под себя шарфик, на который он случайно сел. Герман Прохорович аккуратно разгладил прозрачный шарфик на колене, подбросил и дунул, заинтересованно разглядывая, как он плавает в воздухе. – Это позволяет мне сказать… – Шарфик стал снижаться, и он снова дунул. – …Сказать …сказать, что я без вас жить не могу. Еще вчера я вас не знал, а сегодня… сегодня так получилось, что не могу без вас жить. Вот такая выходит петрушка.

      Капитолина враждебно покраснела.

      – Вот вам и секрет. А вы беспокоились… беспокоились, что вас оставят без секрета.

      – Какие уж там беспокойства… – Шарфик спланировал и улегся ему на колени, и больше он дуть не стал.

      Вместо этого поднял на нее глаза с невысказанным вопросом.

      – Ах, вам не хватает беспокойства. В таком случае я вас обрадую. Там, в соседнем купе сейчас обыскивают ваш портфель. Вернее, наш портфель, – произнесла она так, словно выделенное голосом слово было ответом на его вопрос.

      – Кто обыскивает? Зачем? – Морошкин почему-то смутился и тоже враждебно покраснел.

      – Это