Сын Зевса. В глуби веков. Герой Саламина. Любовь Воронкова

со своими товарищами и друзьями. И всегда рядом с ним был его лучший друг, красивый кудрявый Гефестион.

      Однажды вскоре после полуденной трапезы во дворец пришел фессалиец Филоник.

      Фессалия славилась своей конницей. В обширных долинах и равнинах, богатых пастбищами, фессалийцы выращивали коней необыкновенной красоты и выносливости. Сами они, отважные всадники, не расставались с лошадью ни в походах, ни в мирные времена. Оттого и сложилась в древности легенда, что в долинах Фессалии жили кентавры[18].

      – Царь, я привел тебе коня, – сказал Филоник.

      – Коня? Но разве у меня нет коней?

      – Таких у тебя нет и не будет.

      Филипп усмехнулся. Окруженный гостями, он вышел во двор.

      Солнце уже свалилось к западу, но лучи его были еще жарки и ослепительны.

      У Александра, когда он увидел коня, забилось сердце. Это был великолепный вороной конь с огненными глазами и с белой звездой на лбу.

      – Его зовут Букефал[19], – сказал фессалиец. – Видишь, какой у него широкий лоб? Как у быка. Хвалить не буду, он в похвалах не нуждается.

      Конь в похвалах не нуждался. Он танцевал, ему не хватало терпения стоять на месте. Мускулы играли под его блестящей шерстью.

      – Сколько же ты хочешь за своего Букефала? – спросил Филипп.

      – Тринадцать талантов.

      – Тринадцать талантов за одного коня?

      – Да, за одного коня. Но такой и есть только один.

      – Посмотрим, каков он в беге.

      Испытывать коня отправились в поле, на широкую зеленую равнину, охваченную солнцем.

      Молодой конник из свиты царя подошел к Букефалу, схватил за узду и вывел на равнину. Но когда он хотел сесть на него, Букефал с диким ржанием встал на дыбы и отпрянул в сторону. Этер кричал на коня, стараясь усмирить, затягивал узду. Но от этого конь впадал в ярость и каждый раз, как только конник намеревался вскочить на него, взвивался на дыбы.

      Подошел другой этер, более опытный, более суровый. Но сколько он ни боролся с Букефалом, конь и ему не покорился.

      Филипп начинал хмуриться. Если бы не рана, он бы сам попробовал укротить коня. А этеры выходили к Букефалу один за другим и возвращались, ничего не добившись.

      Филипп рассердился.

      – Веди отсюда своего коня, – сказал он фессалийцу, – он же совсем дикий!

      Тут Александр не выдержал:

      – Какого коня теряют эти люди только потому, что по собственной трусости и неловкости не могут укротить его!

      Филипп сверкнул на него взглядом, но промолчал. Молодые македоняне-этеры были смущены. Попытались еще один-другой сладить с конем. И не могли.

      – Эх, – с досадой опять сказал Александр, – какого коня лишаетесь вы, и только потому, что не умеете ездить и трусите!

      Филипп прикрикнул на него:

      – Ты упрекаешь старших, как будто больше их смыслишь или лучше их умеешь обращаться с конем!

      – С этим, по крайней мере, я справлюсь лучше, чем кто-либо другой!

      – А если

18

Кентавр – получеловек-полулошадь.

19

Букефал – быкоглавый.