Серебряный капкан для черного ангела. Марина Болдова

которого является он. Лапин уверил меня, что ребенок ей не нужен был с самого начала, но Лев настоял, чтобы она родила. Очень хотел наследника… Я согласилась и на материнство, и на то, чтобы стать его законной женой. Ради ни в чем не повинного, еще даже не увидевшего свет малыша.

      – А как же Дмитрий, мама? Разлюбила?

      – Нет. И твоего отца честно предупредила, что буду ждать Диму, а когда тот приедет, мы разведемся. Мы расписались. Оставшийся «до родов» срок я ходила с накладным животом, чтобы даже Аля с Нюрой ничего не заподозрили. Твоя мама в это время жила в краевом центре, мы ездили к ней часто, я как женщина пыталась уговорить ее не бросать ребенка. Лев всегда присутствовал при этом, но молчал, уставившись в стену. Мне казалось, он и сам не хотел, чтобы его бывшая любовница передумала. «Рожала» я вместе с твоей мамой, держала ее за руку. Все шло нормально, но в какой-то момент она вдруг резко побледнела и потеряла сознание. У нее открылось сильное кровотечение. Меня тут же попросили выйти из родового зала, хотя знали, что я врач. Мы с твоим отцом сидели в холле, ничего не понимая – беременность протекала без отклонений, роды начались в срок. Мне только оставалось догадываться, что могло произойти – эмболия околоплодными водами.

      – Что это такое? – спросила Берта.

      – Простыми словами – ответная реакция организма роженицы на некоторые компоненты химического состава внутренней оболочки плодного пузыря. Если роды стремительные или плод крупный, риск попадания жидкости в кровоток женщины увеличивается. Ты родилась весом четыре восемьсот…

      – И убила свою мать?

      – Не говори ерунды, Берта! Твою маму не спасли, потому что очень быстро развились анафилактический шок и сильнейшее кровотечение. Спасали тебя, ты выжила, все родовые показатели были в относительной норме.

      – Я уже говорил вам, Берта Львовна, – не берите на себя лишнего, – некстати встрял Мутерперель. Берта наградила его злым взглядом.

      – Как звали мою мать?

      – Ольга Александровна Бойко. На момент родов ей было тридцать два года. Одно время она была сиделкой Маркова.

      Берта молчала. Почему-то информация о той, кто ее родила, мало задела. Если бы биологическая мать не отказалась от нее еще до родов… может быть, что-то в душе и проснулось: если и не любовь, то уж сожаление о погибшей молодой женщине, точно. И фотографию бы ее повесила на стенку… Должны же остаться хотя бы какие-то снимки…

      – Фото есть, мам?

      – Только маленькое, как на паспорте. Твой отец оставил вместе с бумагами. Все лежит в бывшей спальне хозяина, в сейфе. Там же и свидетельство о смерти.

      – Ни бабушки, ни дедушки по ее линии, как я понимаю, ты не знаешь. А квартира? Там ее вещи должны были остаться.

      – Квартира принадлежала Льву, он ее потом продал, вещи отнес в церковь. Шкатулка с украшениями тоже в сейфе. Я обещала твоему отцу ничего тебе об Ольге не рассказывать…

      – Знаете… я только успела свыкнуться с мыслью, что мой отец – аферист Осокин.