Обретая нас. Надежда Скай

словно кинули ядерную бомбу без таймера отчёта, и она сработала моментально. Я стерпела много провокаций с его стороны, но это было уже слишком! Я тут же пожалела обо всём: о решении обратиться к нему за помощью и поездке за сыном.

      – Я сволочь? Интересно почему? – Абрамова явно забавляло моё поведение, и он стал говорить со мной, как с маленьким ребёнком. – Сволочь, потому что хочу признать Егора своим сыном? Сволочь, так как не знал о нём и сразу решил помочь?

      – Нет! В другом…

      – В чём, Ева? Мне продолжить?

      Хотелось крикнуть «нет», но я упрямо сжала челюсти, продолжая прожигать взглядом, мечтая причинить хоть какой-то вред и жалея, что ничего не получится.

      – Молчишь, хорошо. Я сволочь, что узнал о измене любимой жены и все эти годы не знал, что у меня есть сын? Спасибо, приятно познакомиться!

      – В отличие от тебя, я не предавала НАС! А про Егора…да, я не планировала пока тебя ставить в известность, зная, что плевать ты хотел на меня, раз так легко изменил!

      – И снова старая песня! Но мне не плевать!

      – Интересно с какого времени?

      – С той минуты, когда ты вошла в кабинет.

      Глеб свернул на обочину, заглушил двигатель и вышел из машины, а я сидела с открытым ртом, переваривая его последние слова. Хотелось верить и в тоже время не давать надежду сердцу на большее, не пускать этот орган в радостный скач. «Зачем он всё так усложняет?» – первое, что пришло на ум и легче не стало.

      Теперь мне нужны были ответы. Я выскочила из машины и поёжилась от резкого, ледяного порыва, застегнула куртку и подошла к Глебу.

      – Я тебя совсем не понимаю. То ты меня гонишь, обзывая всеми известными ругательствами, то говоришь, что тебе не всё равно и готов с ходу усыновить Егора.

      Он стоял у капота, засунув руки в джинсы и смотрел на небо, совершенно не замечая пронизывающий ветер.

      – Погода портится, садись в машину. Я сейчас приду.

      – Глеб ответь.

      – Поехали, время идёт.

      Я лишь покачала головой и вернулась в машину, а через минуту сел и он. Дальше мы ехали молча. Я загривком чувствовала, что продолжения разговора сейчас не будет, а от Абрамова так и фонило нескрываемым раздражением. Не стоило провоцировать льва, который был мне так нужен. И я молчала, переваривая всё сказанное нами и снова не понимала своего бывшего мужа.

      Через час пошёл дождь, который перешёл в стену воды и наша поездка значительно замедлилась, дворники еле справлялись и, словно бешеные, гуляли по стеклу. Я смотрела на эту завесу непогоды, на дворники и изредка на Глеба, который спокойно продолжал вести машину, а мне с каждой минутой становилось не по себе.

      – Может переждём дождь?

      – Он скоро закончится.

      – Но видимость почти нулевая.

      Глеб лишь мотнул головой, упорно продолжая следить за дорогой. И правда, вскоре ливень прекратился, падая мелкими каплями на лобовое стекло. Я тихо выдохнула и немного сползла на сиденье, закрыв глаза и моля Бога о дальнейшем спокойном пути.

      – Если сможешь, то поспи, ещё долго ехать.

      – Не уверена, что смогу.

      И