Я смерть. Григорий М. Кантор

необратимо, ведь всё было сном, и так кристально ясно, просто жизнь (истинная) продолжается, нет никаких “суррогатов” из кровавой плоти, поедающих себе подобных и, в конце концов, растворяющихся на фрагменты в агонии ошметков сновидений. Жизнь продолжается, и тело, на самом деле, – это не съедобная плоть (ведь другой, в случае необходимости или безумия всегда может подкрепиться, поглощая себя или ближнего “частями” кусков) и не мерцание светотени (“призрака” с нестабильным психическим статусом), и вообще, – не объект, не вещь, а прежде всего – субъект, единая личность, в самом начале пути (жизни истинной) проявляющая себя во множестве частей (“себя”).

      Новая “плоть” (вечное тело) – не комбинация бывшей плоти и призрачного мерцания, а такое, которое расщепляется (сегрегируется) на тленную плоть и свет. Собираясь вновь, тело становится собственно самим собой (истинным телом), телом по определению. Это не слияние света с бренной плотью, это прекращение различения себя (плоти) в тусклом свете жизни и смерти. Нельзя сказать, что истинное тело – это ветхое тело, настоянное светом. Можно лишь сказать, что тело это (человеческое тело) не подвержено никакой угрозе.

      Другой начинает жить истинно, зная об этом лишь по тому, что ничто не угрожает телу его, хотя оно формально остается плотью женского или мужского. Тело остается как “память”, тело – дорого как память.

      Но относительно окружающей среды оно (тело) подобно камню. Окружающий мир каждый раз как в последний волной накатывает на неиссякаемый камень, лишь омывая поверхность его. Что может повредить телу целого человека, если нет в целом мире (реальности) “структуры”, способной нарушить целостность настоящего человека (“целома”).

      Тело (“плоти”) человека – дорого как память. Чем вечный мир отличается от бесконечного мира? Вечный мир имеет главное отличие от всех прочих смертных “миров”. Он ведет к абсолютному пробуждению. Не к “концу” индивидуального умирания (то есть к смерти), а к недосягаемому концу (убегающему пределу) жизни во плоти (теле) целого мира, то есть к вечности.

      Различение других (“частей”) в целом становится новой индивидуальностью (спецификацией) единого целого (целома), согласованной ересью, необходимой в целях достижения “наивысшего счастья”, точнее, оптимального восхождения “тела” (мира) к нему, ведь, повторим, недосягаемый предел восхождения, или пребывания в жизни истинной – есть вечность (личность Всевышнего как таковая, вне ипостасей Отца, Сына и святого Духа).

      Тем не менее каким образом живущие (“изменившиеся”) в одночасье примут бывших (покойников) на своей территории (в мире природном), включая ближних или знакомых им (очно или из “истории”)? Как “изменившийся” воспримет новое тело (себя) и новых старых покойников (“бывших”)? Разве он не станет в этом усматривать признаки своей внезапной кончины или околосмертного состояния?

      С самим моментом преобразования всех и каждого синхронизирован акт “феноптоза” мира как такового,