Поэма о жизни, о Йоге и о Боге. Часть первая. Анатолий Новый

оле собирался написать поэму, подобно А.С.Пушкину. Но тогда я застрял, поэма не пошла. И вот моя мечта осуществилась. Я писал поэму в едином потоке сознания, в состоянии постоянного вдохновения. И этим состоянием и идеями определяется поэма. Я переосмыслил поэзию. Если ментально можно усомниться «Поэма ли это», то в духовном смысле это, конечно же, поэма.

      Поэма состоит из 2-х частей. В 1-й части, в основном, описание жизненных фактов, во 2-й части – фундаментальные идеи и изложение Евангелия. Всё это и есть Йога, что означает единство с Богом.

      Часть первая

      1

      Стояла ночь тиха,

      А в ней огни мерцали.

      Спал город без греха,

      Все люди отдыхали.

      И в час ночной

      Одна из здешних женщин

      Комочек маленький, ручной,

      Иль чуточку поменьше,

      На радость миру родила.

      Вот так обыденно вершатся

      В миру великие дела.

      И будут умножаться.

      Изнемождённая борьбой,

      И ничего уж не страшится,

      Увидев, как её родной

      Ребёнок стал уже мочиться,

      Едва успев на свет явиться.

      Вот в этом малом тельце

      Обосновался непростой

      Небесных, спелых трав настой —

      Нешуточное дельце.

      Вдруг крик взрезает тишину

      Надрывный, хрипловатый —

      Небрежно поднимает в вышину

      Ребёнка доктор грубоватый.

      Засуетились все кругом,

      Вот медсестра бежит за ватой,

      И доктор ей кричит: «Бегом!» —

      Малыш «сходил» аляповато.

      Ему ведь было страшновато,

      Когда стал бить, – и зря причём, —

      По попе доктор глуповатый.

      И разбери: за что, почём?

      Мужик в халате всгорячён,

      На всех кричит, мальца хватает,

      Быть может, он так вскипячён,

      Что не всего ему хватает,

      И потому детей пытает?

      Блеснул сознанья огонёк

      В столь крохотной головке,

      Взгляд осторожный недалёк,

      И силится понять уловки

      Невиданного мира.

      Мрак, суета, то резкий свет —

      Тут не божественная лира,

      А хаоса невнятный бред,

      Разгар чумного пира.

      Во мраке сём глаза таращит,

      И мысли бродят наугад:

      Куда попал, и что всё значит,

      Быть может, это сущий ад?

      Чертей торжественный парад,

      А он – объект для издевательств.

      Как душно, дымно, тяжело

      От этих жутких надругательств.

      Обиды много намело

      Лицо врачебных обязательств,

      И он давай сильней кричать

      Беспомощно на помощь звать.

      И тут его взялись мотать,

      Смирительной рубашкой пеленать,

      И кляпом рот заткнули,

      Как буйному больному дав

      Эрзац резиновой пилюли.

      «Теперь понятно, дело в чём,

      Попал я в сумасшедший дом.

      Вернусь назад, не буду просыпаться», —

      Уснул невесело на том.

      Проснулся он при свете дня,

      Обрадовался было

      И, вновь свободным себя мня,

      Он улыбнулся свету мило,

      В нём всё приветственно ожило.

      Как захотелось сладко потянуться

      И широко свободою вздохнуть,

      Но вот беда – членики не гнуться,

      И полной грудью не вдохнуть.

      Резина намозолила язык

      И не даёт произнести ни звука,

      Лишь слышен трогательный мык,

      Ну, что за пытошная мука.

      Глупа врачебная наука.

      Ну, кто же спит во рту с резиной

      Со вкусом грязного бензина,

      Связав себе потуже руки,

      Чтобы не шастали от скуки.

      Вот так безгрешный мир седой

      Встречает грешного ребёнка

      И моет добела водой

      Его нечистые пелёнки.

      Наверно всем куда родней

      Зимою тёплые дублёнки.

      Малыш давно уже нафурил

      И мёрз от холода клеёнки.

      Он