Соната. Ольга Беляева

убрала руку с плеча. И через несколько минут вновь указала на себя – «Сонни», а потом положила руку мне на плечо и произнесла чуть вопросительно – «Юкки?». Я даже не думала, я просто кивнула. Даже не соглашаясь, а просто не сопротивляясь и не анализируя. Сонни улыбнулась, причем её мимика была едва уловимой, но очень выразительной, и протянула мне правую руку для пожатия. Я протянула свою в ответ чисто инстинктивно. Ее рука была мягкой и теплой, моя же была жестче и холодной.

      Мне не хотелось, чтобы она уходила, но она что-то произнесла, вновь тепло мне улыбнулась и вышла, закрыв за собой неслышную дверь. Я успела заметить, что цвет помещения за дверью – зеленый, светло зеленый.

      5

      Сколько раз в день многим из нас хотелось заснуть, и проснуться в новой жизни, новым человеком. Сколько раз мы говорили себе, что вот если бы вернуться на пять, десять, двадцать лет назад – все было бы не так, все было бы лучше, что мы бы не повторили тех ошибок, что уже успели наделать. А самые отчаявшиеся даже кончают жизнь, чтобы вновь побыть младенцем, чтобы вновь ни за что не отвечать, и не быть никому должным хотя бы несколько детских лет. Но жизнь не то чтобы редко предоставляет такие подарки, а фактически никогда.

      Я не знаю, был ли это подарок судьбы, или наказание, но я не думала об этом, находясь в этой бежевой комнате. Находясь в ней уже не день, и не два – я не становилась собой. А может быть, я наоборот – не становилась отражением внешнего мира, искажающим и укрывающим меня от себя. Но единственным спутником большинство времени было одиночество. Я просыпалась – и видела на столе еду. Я шла в душ, который мне показала Сонни, и, выходя – находила убранную кровать, и свежие цветы на столике. Однажды я обнаружила книги. Одна была на русском. Так что я смогла читать. Эта книга была сборником притч и поэзии. Другая – оказалась вовсе не книгой, а фотоальбомом. Немного необычным. Это были фото Сонни. Но только ее изображения были срезаны со всех фото, и вставлены рядом. На фотографиях было много людей, совершенно мне не известных. Сонни же как будто наблюдала со стороны за всеми ими. Я абсолютно не понимала, зачем это мне показано, но смотреть мне было интересно.

      Листая сборник, я обнаружила одно обведенное красной линией стихотворение.

      А теперь нужны кнут и веревка,

      Чтобы снова бык не пропал

      На какой ни будь узкой и пыльной тропинке.

      Хорошо был обучен когда-то и вот

      Снова кроток и добр, как и прежде.

      И опять повинуется также,

      Совершенно свободный от пут.

      Это был первый акцент на словесной информации. Это показалось мне маленькой ниточкой, обещавшей связь с чем-то живущим в моем подсознании, некогда доступным, а теперь глубоко спрятанным. Этот бык, плененное существо – это видимо я. Но почему так? И мое здесь пребывание – это укрощение? И как повиновение может быть свободой?