Всемирная литература: Нобелевские лауреаты 1931-1956. Б. Р. Мандель

как весьма и весьма прискорбный… Но, в конце концов, мы сочли, что в беседе с вами могут выясниться важные подробности… И если вы будете так любезны, сударь, уделить нам несколько минут…

      Пикардийский акцент подчеркивал нерешительность аббата. Г-н Тибо, не отвечая, вернулся к своему стулу и грузно сел; веки его были опущены.

      – В последние дни, сударь, – продолжал аббат, – мы уличили вашего сына в проступках особого свойства… в проступках чрезвычайно тяжелых… Мы даже пригрозили ему исключением. О, разумеется, лишь для острастки. Он вам об этом рассказывал?

      – Вы же знаете, какой он лицемер! Он, как всегда, промолчал!

      – Невзирая на серьезные недостатки нашего дорогого мальчика, не следует считать его испорченным существом, – уточнил аббат. – И мы думаем, что и в последнем случае согрешил он не намеренно, а по слабости своей; здесь следует усматривать дурное влияние опасного товарища, каких, увы, так много в государственных лицеях…

      Господин Тибо скользнул по аббату тревожным взглядом.

      – Вот факты, сударь. Изложим их в строгом порядке. Дело происходило в минувший четверг… – Он на секунду задумался, потом продолжал почти радостно: – Нет, прошу прощенья, это произошло позавчера, в пятницу, да- да, в пятницу утром, во время уроков. Незадолго до двенадцати мы вошли в класс – вошли стремительно, как привыкли делать это всегда…

      – Он подмигнул Антуану. – Осторожно нажимаем на ручку, так что дверь и не скрипнет, и быстрым движением отворяем ее. Итак, мы входим и сразу же видим нашего друга Жако, ибо мы предусмотрительно посадили его прямо напротив дверей. Мы направляемся к нему, приподнимаем словарь. Попался, голубчик! Мы хватаем подозрительную книжонку. Это роман, перевод с итальянского, имя автора мы забыли, – «Девы скал».

      – Этого еще не хватало! – воскликнул г-н Тибо.

      – Судя по его смущенному виду, мальчик скрывает еще кое- что, глаз у нас на это наметан. Приближается время завтрака. Звонок; мы просим надзирателя отвести учеников в столовую и, оставшись одни, открываем парту Жака. Еще две книжки: «Исповедь» Жан-Жака Руссо и, что гораздо более непристойно, прошу извинить меня, сударь, гнусный роман Золя – «Проступок аббата Муре»…

      – Ах, негодяй!

      – Только закрыли мы крышку парты, как нам в голову приходит мысль пошарить за стопкой учебников. И там мы обнаруживаем тетрадку в сером клеенчатом переплете, которая, на первый взгляд, должны вам признаться, выглядит вполне безобидно. Раскрываем ее, просматриваем первые страницы… – Аббат взглянул на своих гостей; его живые глаза смотрели жестко и непреклонно. – Все становится ясным. Мы тут же прячем нашу добычу и в течение большой перемены спокойно обследуем ее. Книги, тщательным образом переплетенные, имеют на задней стороне переплета, внизу, инициал: Ф. Что касается главного вещественного доказательства, серой тетради, она оказалась своего рода сборником писем; два почерка, совершенно различных, – почерк Жака и его подпись: «Ж.» – и другой, нам незнакомый, и подпись: «Д.» – Он сделал паузу и понизил голос: