Подобен морской волне. Дмитрий Волосенко

нравилась Земфира. Я даже надеялся, что она оставит мне кассету, но она не оставила.

      В интернате я второй раз столкнулся со Смертью. Ну, в смысле, не я лично с ней столкнулся (это у меня еще впереди). Я просто смотрел со стороны, как она работает. В первый раз, когда умерла мама, я еще ничего не понял. Тогда мне сказали, что люди умирают, и это неизбежно. Я принял это как данность и особо больше не думал об этом. Но теперь я задумался. Не знаю зачем, но на похороны собрали всю школу. Мы стояли перед парадным крыльцом и смотрели на гроб. Директор что-то рассказывал. Те, кто стояли поближе, видели тело. Они потом рассказывали, что видели следы веревки на шее. Этот мальчик был старше меня на два года. Восьмиклассник. Он повесился. После директора вышел священник и стал что-то петь. Я не слушал, что он там поет. Я просто стоял и думал. И когда гроб увезли, я продолжал думать. Я думал о том, что это совсем не та смерть, о которой мне рассказывали. Разве это неизбежная смерть? Разве так умирают все?

      Я не знал причин, которые толкнули его на самоубийство, и думал, что могло бы толкнуть меня. Ничего я не мог придумать по этому поводу. Я понял только, что это очень страшная смерть. А самое мучительное – это когда ты уже принял решение. И вот от этого решения до смерти самое страшное время. Страшнее самой Смерти. Потому что нельзя за пять минут решить и сразу же повеситься. Должно пройти время. Когда ходишь и думаешь. О том, что потерял, о своих близких, если они еще есть. Думаешь о тех, кто будет страдать после твоей смерти. В это время видишь мир совсем по-другому.

      В это самое время идет война внутри человека. Война между Богом и Сатаной. Внутри мальчика четырнадцати лет. Тогда Сатана одержал маленькую победу. Он внушил мальчику, что в жизни нет смысла. Что жизнь – это только страдания. Что лучше умереть. Дерзкая ложь. Такая дерзкая, что можно и поверить.

      Весь интернат был напуган этим событием. Но прошло время, и вот мы снова бегаем по улице и играем. Мы бегаем и смеемся, потому что в интернате не так уж плохо. Там тоже можно жить. Но все равно все хотят покинуть интернат. Кто-то даже сбегает. И все мечтают о нормальной семье. Мечтают о том, что однажды их усыновят американцы. Мы думали, что американцы живут лучше всех и дают своим детям все что захочешь.

      В интернате с нами жила одна девочка. Она была немного похожа на мартышку, но при этом она была очень симпатичная. И вот однажды она пропала. Никто не знал, куда она подевалась, но через некоторое время по интернату пошли истории о том, как прилетели американцы на вертолете и забрали ее. Сначала я не верил, потому что не слышал никакого вертолета. Но я так много выслушал этих историй, что со временем сам стал их рассказывать. Рассказывал я их детально, как вертолет приземляется на наш стадион, как раз в то время, когда мы играли с пацанами в футбол. Нас раскидало по сторонам. Из вертолета вышли очень красивые американцы. Все в солнечных очках. Они спросили у нас, где находится директор, и сразу направились к нему. Мы подглядывали в кабинет директора через замочную скважину.