Рассвет костяной волшебницы. Кэтрин Парди

сухопутному мосту.

      – Сабина, вернись! – кричит Пернель.

      Не могу. Ей придется самой переправить души. А мне следует держаться подальше от матери.

      Другие Перевозчицы не замечают меня, пока я не проношусь мимо них. Мне приходится уворачиваться от их посохов и душ, с которыми они сражаются.

      – Остановись, Сабина! – кричит Мориль, когда я достигаю начала моста. – Врата закроются!

      Но я продолжаю бежать. Ее слова кажутся мне бессмысленными. Врата остаются открытыми, пока не иссякнут души, которые требуется переправить.

      Я пробегаю мимо Айлы, последней из Леурресс. Она пытается схватить меня, но ей мешает Скованная женщина, возникшая между нами.

      – Ты matrone! – кричит она, когда я отталкиваюсь от последних камней. – И должна оставаться…

      Мои ноги касаются песка.

      – …на мосту!

      Вода вокруг Врат вздымается бурной волной и обрушивается на дальний конец моста. Он тут же перестает подниматься. А серебристое мерцание, обозначающее вход в царство Элары, рассеивается.

      Все, стоящие на сухопутном мосту – Перевозчицы и души, – резко останавливаются.

      Души глазеют на конец моста, где больше нет Врат. Раздаются недоуменные крики, которые быстро перерастают в рев.

      А затем души устремляются обратно. Прыгают в воду. Бегут на берег. Поднимаются вверх по лестнице из известняка. Мы с Перевозчицами пытаемся остановить их. Загнать словно стадо овец. Но нам не удается сдержать возникший хаос.

      Нет, нет, нет. То, что произошло в прошлую Ночь Переправы, не должно повториться.

      Мертвые вырвались на свободу. Скованные и Освобожденные. Они направятся в Довр, в самый большой город в Южной Галле.

      Но в этот раз во всем виновата только я.

      6. Бастьен

      Я в сотый раз проклинаю Казимира, пиная солому по камере и громко топая ногами по каменному полу. А вдруг предыдущий заключенный спрятал здесь что-нибудь тонкое и острое. Мне бы это пригодилось. Вырубив меня, гвардейцы забрали мои отмычки. Поэтому я очнулся с раскалывающейся головой и еще большей злостью на принца.

      Ублюдок. Он лично затолкал меня в эту камеру. Я смутно помню злорадство на его лице, когда зарешеченная дверь с лязгом захлопнулась. «Вор», – так он назвал меня, пытаясь выразить в этом слове все пренебрежение ко мне. Раньше я гордился этим титулом. И уже много лет меня разыскивают гвардейцы Довра, но до сегодняшнего дня мне удавалось скрываться.

      Мимо проходит тюремный стражник с толстой шеей и замечает, что я ковыряю ногой камни в полу.

      – Ты чего там творишь? – Он скрещивает руки на груди.

      Я принимаю такую же позу.

      – Танцую. Ничего не могу с собой поделать. – Я указываю подбородком на потолок. – Это все музыка виновата. – Скорее всего, уже давно перевалило за полночь, но, судя по тихим звукам, которые доносятся сюда, празднование Ла Льезон еще в самом разгаре. – Меня удивляет, что ты не отплясываешь джигу.

      Стражник хмурится:

      – Осторожнее, мальчик. Здесь болтливые долго не живут.

      Я